Лодка качалась. Встревоженные голоса гудели над моей головой, но я еще с трудом соображал, где я и что со мной. Наконец, я отдышался и пришел в себя от пережитых волнений.
Посреди лодки лежал в лужах воды господин Бартельс. Он был без сознания. Нужны были быстрые и решительные действия. Гениальный ученый Оноре Туапрео оказался, как всегда, самым находчивым человеком. Он отдал распоряжения и Бартельса перенесли во вторую лодку. Взмахнули весла и лодка стремительно помчалась к берегу.
— Ко-о-ньяком! Коньяком не забудьте растереть и две капли в рот! — кричал вдогонку уезжающим Оноре Туапрео и от удовольствия потирал руки. Я недоумевал. Как только лодка с несчастным Бартельсом скрылась с глаз, учитель подошел к дежурившему у сигнальной веревки.
— Ну, что?
— Да ничего. Никакого сигналу не дает, работает, видно.
— Дурак! Как может быть «видно», когда это под водой, — видно не может быть! Отойди.
Учитель весь преобразился. Плечи расправились и глаза молодо заблистали Он взял в руки сигнальную веревку и скомандовал:
— Все на корму!
Гребцы и рабочие сбились на корме. Я попытался приблизиться к учителю, но он повторил:
— Все на корму!
Мне оставалось подчиниться. Склонившись над водой, учитель энергично дергал сигнальную веревку. Через минуту показался над водой скафандр, а затем и весь Иван Федорович. Он откинул свою чудовищную медную голову.
— Какого черта!..
— Молчать! — перебил его учитель и зашептал. Иван Федорович засуетился, загремели железные ящики.
— Повернуться всем кругом! — твердо скомандовал Оноре Туапрео и мы повернулись. Что-то шлепнулось в воду, опять загрохотали железные ящики Ивана Федоровича и прозвучала новая команда:
— Сесть по местам!
— Ну, Иван Федорович, вы можете отдохнуть, а затем опять спускайтесь на поиски.
Учитель, молодо улыбаясь, подошел ко мне и сел рядом.
— Ну, дитя мое, сокровища наши, изыскания начинаются! — при этом он многозначительно подмигнул мне правым глазом.
Иван Федорович отдохнул и снова, облачившись в свой костюм, погрузился в воду.
— Да-с, дитя мое, мне кажется, что мои выкладки непогрешимы! Если принять во внимание, что в течение суток зеркальная поверхность, опущенная на глубину 12 метров, покрывается слоем ила в 2,0133 миллиметра, то в течение недели она покроется в пять раз, запомните, в пять, а не в семь больше, понятно?
— Да, да, дорогой учитель, понятно, — все понятно и проверено!..
Через два часа наша лодка причалила к берегу.
Пришедший в себя после смертельного испуга и неожиданного купанья Дэвид Бартельс лежал в палатке и укутанный во все имевшиеся одеяла, — дрожал мелкой дрожью. Я и профессор, с предосторожностями, сами внесли поднятые со дна озера предметы. Это было нечто странное и непонятное. Какой-то вязкий и липкий ком не то глины, не то ила. Из него торчал обломок дерева. Небольшой острый обломок дерева.
— Господин Бартельс, в состоянии ли вы выслушать то, что я вам сообщу?
— Ах, сссообббщщуу? Ну что вы там сссооббщщщите?
Бартельс, очевидно, был раздражен и вообще еще не совсем пришел в себя.
— Н-ну, говорите, что еще?
Учитель встряхнул своей гривой, сжал мне руку и не спеша начал.
— После трехчасовых тщательных поисков на дне озера, Ивану Федоровичу не удалось обнаружить ничего примечательного…
— Ну да, ну да, — я так и знал! Это гнусная авантюра — и ваши бездарные изыскания причиной этому!
Я ободряюще сжал руку учителя и голосом, полным достоинства, он продолжал:
— По-видимому, все дно озера покрыто равномерным слоем ила и естественно, что при беглом, а пожалуй и тщательном осмотре— ничего обнаружить невозможно. Ил, как ил, как во всех озерах.
— Ну да, ну да! — корчился Бартельс. — Как во всех! А деньги мои…
— Не спешите, господин Бартельс! Я полагаю, что вы можете отказаться от участия в концессии…
— Да, да, конечно! Я тоже так полагаю! Но, уважаемый ученый, кто вернет мне затраченные средства, кто, уж не вы ли?
— Да, так, — мы!
— То есть, как это — вы?
— Мы! Мы будем продолжать работы и, я уверен, в кратчайший срок сможем возместить все понесенные вами расходы.
Глаза господина Бартельса налились кровью; от охватившего его гнева он даже не мог ничего сказать и этим воспользовался дорогой учитель.
— Мы будем продолжать работы. Водолазу не удалось обнаружить ничего, кроме вот этого странного кома, я бы сказал, глыбы.
С этими словами Оноре указал Бартельсу на предмет, извлеченный из озера. Господин Бартельс приподнялся на локтях и уставился на него.
— Это глина, по моему — культурная глина, но вот здесь торчит какой-то кусок дерева, и он меня очень интересует.
Господин Бартельс приподнялся еще выше.
— Вот мы сейчас узнаем, что это за дерево. Дитя мое, крикните людей, пусть размоют эту глину!
— Остановитесь! Стойте!
Все одеяла разлетелись в стороны. Бартельс выпрыгнул из постели и загородил выход из палатки.
— Остановитесь! Стойте! Вы с ума сошли! Дерево? Где дерево?
Бартельс охватил руками глину и любовно поглаживал ее.
— Никаких людей! Никаких! Мы — сами!
— Жюлль, пожалуйста, за водой! Ведро воды! Несколько ведер воды!
Я вышел из палатки. Когда я вернулся, Дэвид Бартельс и Оноре Туапрео сидели на земле и руками осторожно отдирали от глыбы кусочки глины. Дерево обнажалось.
Втроем мы принялись за работу. Мы обмывали обнажавшееся дерево, мы работали в поте лица. За стенами палатки утих говор людей, погасли вечерние костры, черной кошкой пробежала ночь.
На утренней заре, утомленные, но бодрые — мы окончили нашу работу. С блаженным видом сидели мы на корточках, а перед нами лежал обломок ларца. Он был изъеден червями, полуразрушен, но все еще хранил следы высоко художественной работы. Несомненно, — это чудом уцелевший на поверхности дна озера обломок одного из бесчисленных ларцов града Китежа.
Нежно ласкал его Дэвид Бартельс одной рукой. В другой он сжимал слиток золота странной формы, напоминающей древние монеты. Этот слиток мы обнаружили в самом углу обломка, среди грязи и ила.
Утренняя заря разгоралась все ярче и ярче, а мы сидели, потрясенные открытием. Наконец Бартельс, бережно запрятав в бумажник золото, — поднялся.
— Идемте, гениальный учитель, идемте сейчас же!
Они поднялись и вышли. Я так устал, что не смог следовать за ними… Я упал на постель и моментально уснул.
— Вот здесь мы пророем первый канал, а там вот, чуточку восточней, он должен будет соединиться со вторым! Вы понимаете, Бартельс?
