- А вы не боитесь, что через некоторое время нам придется искать опору в каменном веке? - резко спросил Ланг.
- Тоже верно, - кивнул Ларсен. - И жрать что-то падо, не все же хлореллу па подоконниках разводить. Но в вербовке я вам не помощник. Мое место пока здесь, и, если, начну уговаривать, возникнет естественный вопрос: почему сам в этот рай не спешу? А времени у вас, как я понимаю, немного.
- Времени просто нет, - подтвердил Ланг. - Да и поодиночке вербовать нет смысла. Нужно направлять сразу группы, как-то связанные между собой. Симпатии, увлечения, привычки, хоть карточное партнерство - сейчас все годится. Пока нужно просто собрать и поговорить.
- О, пустой номер! - махнул рукой Ларсен. - Не соберете. Каждый только и норовит ухватить да в порку поскорее забиться.
- Припугнуть?
- Разбегутся, а их и так меньше половины осталось.
- Пусть бегут, - сказал Ланг. - Главное, чтобы бежали в нужном направлении, - он подошел к окну. - Скажем, вон туда. Это ведь бомбоубежище?
- Да что вы - бомбежку им пообещаете? В этот анахронизм сейчас никто не поверит, - засмеялся Ларсен.
- Нет, не бомбежку, кое-что получше. Теория биосигналов сейчас достаточно известна...
- Известна, - подтвердил Ларсен. - Меньше половины поняли и больше половины переврали.
- Знаю, и это на пользу. Небольшое дополнение к теории. Много данных за то, что живое боится шестигерцовой частоты, она же Голос моря. Предполагается, что сигналы опасности идут именно на этой частоте, и случайный резонанс усиливает их с весьма неприятными последствиями. Одним словом, нужно пустить слух, что скоро такой штукой будут лечить от обезболивания с черт его знает какими последствиями для здоровья. А металл бомбоубежища эти сигналы экранирует.
- Послушайте, но это же вообще чушь собачья! Им что Голос моря, что глас отца небесного - пустой звук. Они же глухие, неужели это не ясно?
- Это предельно ясно, - улыбнулся Ланг. - Но вы не учитываете другого. Во-первых, сплетни вокруг теории Айкоса успешно закопали теорию, а во-вторых, люди сейчас живут либо в ожидании чуда, которое разом все изменит к лучшему, либо в ожидании катастрофы. В такой обстановке ничего другого не приходит в голову, по крайней мере большинству. Короче говоря, этот вариант обсуждался, и решено попробовать. А когда они залезут в убежище, мы быстро убедим, что никакой опасности нет, и, получив доверие, поговорим. Проверьте механизмы привода ворот, сирену, продумайте каналы информации, потому что одного явно мало. Сейчас один людям скажет, а другой наплюет, какое ему дело до остальных. Словом, техническое обеспечение па вас, а в принципе вопрос решен. Хуже не будет, потому что хуже просто некуда.
Ланг посмотрел па часы и досадливо поморщился.
Все-таки надо было назначить операцию на десять, а не на одиннадцать. Нет хуже этого состояния, когда все уже решено, а время действовать еще не наступило. Хочется что-то додумать, переиграть, хотя прекрасно понимаешь, что никаких перемен уже не будет. И Ларсен куда-то запропастился. Хотя нет, внизу хлопнула дверь, и по лестнице, словно бодрый слои, протопали. Наконец-то!
Ларсен ворвался в кабинет, плюхнулся в жалобно скрипнувшее кресло и, не переводя дыхания, доложил, что помещение для предстоящей операции им лично осмотрено, все приводы створок ворот как из кабинета, так и непосредственно из убежища исправны и в действии опробованы, а с полицией найдено полное взаимопонимание как по организационно-технической линии, так и по финансовой. Затем, хлопнув себя по лбу, он в том же маршпарадном темпе принес извинения за некоторую невежливость с его стороны при первой встрече, каковая объясняется не столько повышенной бдительностью, сколько изрядной дозой коньяка. В бездельном одиночестве, среди всякой шпаны... ну, сами понимаете... Если учесть, что с момента первой встречи прошло полторы недели, а раскаяние осенило Ларсена только сегодня, то извинение выглядело странно, и Ланг посмотрел на собеседника пристально. Впрочем, сердиться на Ларсена было невозможно.
Едва высветилось хоть какое-то реальное дело, он выложился весь. Не спал по тридцать-сорок часов, организуя липовые посты оповещения, то и дело прибегал с идеями, иной раз даже интересными, а однажды даже к месту, словом, способности, как актерские, так и организаторские, проявил незаурядные. Счастливец, если бы все могли вот так же стряхнуть липкую паутину дохлых ночных мыслей, перекусывать на ходу, забыть, что такое бессонница и кошки на душе... Ланг прошелся по кабинету.
- Сколько людей на территории?
- Человек восемьсот.
- Прилично. Значит, они все-таки общаются между собой.
- Может быть, и так. А может быть, и не так. Я ведь кое-кому продал информацию особой ценности. А они подработали на других.
Ланг только вздохнул. Фантазии Ларсена можно позавидовать, но в принципе он прав: за так сейчас ничего не делается, а если заплатил, значит, можно надеяться на что-то стоящее.
- Что в полиции?
- Все в порядке, купил полуроту по дешевке.
- На деньги, вырученные за особо ценную информацию?- невольно улыбнулся Ланг.
- Ну, это уже детали, - засмеялся Ларсен. - Уже подъехали, минут через пятнадцать можно начинать. Вам, я вижу, тоже не терпится.
Ланг кивнул и подошел к окну. Бело-синяя цепочка полицейских охватила вход в убежище, и кое-где уже появились встревоженные группки людей. Все правильно, когда обстановка тревожная, необычайное замечают быстро. Черт знает что такое, вот уж воистину-из пушек по воробьям! Недельная подготовка, техника, полицейское подразделение... И все ради того, чтобы сказать людям несколько слов, которые нужны прежде всего им самим.
Пожалуй, напрасно высветили полицию, ее задача - препятствовать не входу, а выходу, не позволить разбежаться, когда напряжение спадет. Впрочем, не так страшно, да и порядок при входе нужно обеспечить, а то еще помнут друг друга. Правда, на территории около восьмисот человек, а в убежище можно разместить до трех тысяч, так что места всем хватит, но перестраховка не повредит.
А вот тянуть нечего, и даже к лучшему, что еще нет одиннадцати. В произвольное некруглое время скорее поверят.
Ланг повернулся от окна.
- Начинайте.
Черные створки ворот откатились, и воздух разрезал воющий звук сирены. Полицейские бросились в убежище.
Кто-то замешкался, кто-то упал, свалив еще нескольких, и перед входом на несколько секунд началась свалка.
Этих секунд оказалось достаточно, чтобы мундиры оказались погребенными под темно-синими рабочими комбинезонами. Грохнул выстрел, второй, потом все слилось в единую какофонию криков, воя, стонов и пальбы.
Ланг, оцепенев, смотрел на это побоище, где каждый был только за себя, где не было никого, кто хоть на мгновение подумал бы о другом. Раненые, не замечая боли, дрались не хуже здоровых. Сбитых с ног тут же затаптывали. Ядовито-желтый куст взрыва газовой гранаты отбросил толпу от входа, но через секунду свалка забушевала с удвоенной яростью. Как это было наивно--полагать, что хуже уже ничего не может быть. Может! И еще как может!
