Аракелов аккуратно отколол брошь и положил на стол. Потом снова привлек Марийку к себе.
— Ничего, — сказал он. — Это все ерунда. Понимаешь, ерунда. И прощать или не прощать я тебя не могу. Я ведь люблю тебя. Просто люблю, и не могу ни винить, ни прощать.
— Я им скажу, я им все скажу, слышишь?
— Я им сам скажу, — пообещал Аракелов. — Это все не так страшно. Это все утрясется… Главное, что есть мы. Понимаешь — не ты, не я. Мы.
Марийка улыбнулась, — он понял это по изменившемуся голосу:
— Спасибо, Сашка…
Он еще долго сидел, обняв ее одной рукой, а другой бережно и легко гладя по волосам, — до тех пор, пока по дыханию не понял, что Марийка уже спит. Тогда он тихонько встал, продолжая обнимать ее плечи левой рукой, и осторожно уложил Марийку на постель. Она все-таки проснулась:
— Ягуарыч мне втык устроил… Поклялся списать. Вахтенным по выговору, а меня — на берег… Это, говорит, еще не все… Вот завтра утром разбор устроим… Там больше получите… Но мне все равно, понимаешь? Пусть спишут… если ты меня в жены возьмешь… — Язык у нее заплетался.
— Спи, — сказал Аракелов. — Пустяки все это. Спи, милая.
Она и в самом деле уснула — на этот раз окончательно. «Досталось же ей сегодня», — подумал Аракелов. Он оделся и вышел из каюты.
Поднявшись на главную палубу, он прошел на нос и встал, опершись вытянутыми руками на планшир и глядя на фосфоресцирующие буруны, вскипавшие у форштевней.
«Да, — подумал он, — майский день, именины сердца…»
Океан был темным, почти черным; серебряные блики лунного света только подчеркивали его черноту. Он был бескрайним и бездонным. Таинственным. И где-то там, в глубине, скрывались его таинственные порождения — Великий морской змей, Чудовище «Дип Стар», Чудовище «Дзуйио Мару»… Подумать только, — еще утром Аракелову казалось, что найти их — единственная трудная задача в жизни. Это было каких-нибудь шестнадцать часов назад… Каким же еще мальчишкой он был тогда!
А теперь… Марийка что-то сказала про завтрашний разбор… Значит, дошло до этого. Значит, завтра будет бой. Бой на ближней дистанции, — как в старину. «Что ж, — равнодушно подумал Аракелов, — бой так бой. Что еще остается? Благородно поднять флажный сигнал «Погибаю, но не сдаюсь» и благопристойно пойти ко дну…»
Пойдет ли он еще ко дну? Туда, вниз? Или прав был спрут из кошмара? И уже никогда не придется Аракелову войти в баролифт? «Нет, — подумал он, — этого не может быть»…
«Это может быть. Это очень может быть, — трезво рассудил он. — Пусть ты убежден, что был прав. Абсолютно прав. Пусть ты можешь с чистой совестью сказать: я сделал. Только поэтому живы водители четырех патрульных субмарин, тех, что шли на поиски погибших; только поэтому останутся в живых все те, кто не пойдет уже в сероводородные облака, ибо кто предупрежден, тот вооружен. Пусть поймут и поддержат тебя Зададаев, Ягуарыч — ведь не может не понять этого капитан, — Генрих и кто-то еще. Даже многие. Даже большинство. Но всегда найдутся и другие. Те, из-за кого могла погибнуть Марийка. И такие, как те. И возникнет слух, слух, который окажется сильнее любого официального одобрения. От него не спрячешься никуда. Батиандров мало, очень мало, и друг о друге они знают все. Даже будь их много, знать все друг о друге им необходимо: ведь пойти с человеком вниз можно лишь тогда, когда знаешь его до конца. Когда веришь ему, как себе. Больше, чем себе. А кто поверит теперь Аракелову? Да, конечно, он был прав, но говорят…»
И придется жить, ежедневно борясь с этим «говорят». Разве можно так жить?
А ведь ему еще только тридцать два…
Менять профессию? Уходить? Значит, проклятый спрут был прав?
«Нет, — решил Аракелов. — Нет. Ни за что».
Бой так бой. И чем скорее, тем лучше. Аракелов почувствовал, как рождается и крепнет в нем холодная, упрямая злость. Нет! Он еще будет внизу. Он еще поймает всех этих Великих морских змеев и Чудовищ «Дзуйио Мару». Он еще спустит с них шкуру. Спустит шкуру, сделает сумочку и подарит Марийке. Аракелов поднял глаза к горизонту и увидел, как впереди, прямо по курсу, взошла звезда… «Яркая, — автоматически отметил он. — Наверное, планета. Только какая?» Внезапно звезда погасла, потом вспыхнула вновь. Снова потухла. И загорелась опять.
И тогда Аракелов понял, что это. Это была не звезда. Это был лазерный маяк на вершине Гайотиды.
1976 г.
ДЛЯ СРЕДНЕГО И СТАРШЕГО ШКОЛЬНОГО ВОЗРАСТА
Балабуха Андрей Дмитриевич
ЛЮДИ КОРАБЛЕЙ
Ответственный редактор Е. В. Туинов.
Художественный редактор В. П. Дроздов.
Технический редактор Л. Б. Куприянова.
Корректоры Л. А. Бочкарёва и Н. Н. Жукова.
ИБ 6661
Сдано в набор 03.08.82. Подписано к печати 25.03.83. Формат 70×1001/16. Бумага офсетная № 2. Шрифт школьный. Печать офсетная. Усл. печ. л. 11,7. Усл. кр. — отт. 29, 13. Уч. — изд. л. 11,21. Тираж 100 000 экз. М-37326. Заказ № 394. Цена 65 коп. Ленинградское отделение ордена Трудового Красного Знамени издательства «Детская литература». Ленинград, 191187, наб. Кутузова, 6. Фабрика «Детская книга» № 2 Росглавполиграфпрома Государственного комитета РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Ленинград, 193036, 2-я Советская, 7.
Балабуха А. Д.
Б-20 Люди кораблей: Фантастические повести/Рис. Л. Епифанова. — Л.: Дет. лит., 1983. — 144 с., ил.
В пер.: 65 коп.
В книгу молодого ленинградского фантаста входят произведения, с которыми читатели знакомы по публикациям в различных журналах. В книге повести «Люди кораблей» и «Майский день».
Р 2
Б 4803010102—145 501 —83
М101(03)—83
Мастер — так на международном судовом жаргоне называют иногда капитана.
Мэйдэй — радиотелефонный сигнал бедствия. Состоит из слова MAYDAY, повторенного три раза, и слова ici (здесь). Полный аналог радиотелеграфного сигнала SOS. Иногда сигнал «мэйдэй» буквально переводят с английского, как «майский день», хотя подобное толкование неверно, как неверно и распространенное толкование сигнала SOS — «спасите наши души». На самом деле оба сигнала подбирались по удобному созвучию и сочетанию знаков азбуки Морзе.
Генеральный груз — разнородный груз, доставляемый в разные адреса.
