Говорил он медленно и негромко, хотя слова были вовсе не обязательны. Хватило бы и мыслей, сформулированных соответствующим образом. Главное здесь заключалось в интонации.
Начал Хавр так:
– Я знаю, что вы слышите меня, вездесущие и бессмертные существа, пришедшие в этот мир еще до того, как пар стал водой, огонь – светом, а пустота – земной твердью. Вы должны слышать меня хотя бы потому, что от вашего внимания не может ускользнуть ничто: ни писк комара, ни грохот извергающегося вулкана, ни самые никчемные из всех существующих в природе звуков – человеческая речь… И совсем не важно, как вы прореагируете на услышанное. Главное, что вы слышите… Я осмелился говорить с вами исключительно по той причине, что когда-то в прошлом уже имел такое право. Мне позволено было общаться с вами, дабы потом доводить до людей вашу волю… Каюсь, я оказался плохим помощником и лукавым слугой. Неверие, стяжательство, суетность и гордыня послужили причиной моего отлучения. Даже теперь, по прошествии столь долгого времени, я не смею молить о прощении… Я молю совсем о другом…
Окш между тем уже закончил все свои дела внутри истукана и вылез наружу. Дабы убедиться, что его старания не пропали даром, он провел очень простой, но убедительный эксперимент. Отобрав у лошади торбу с недоеденным зерном, он почти силой затолкал полуголодную скотину под арку ворот, а когда та, оказавшись по другую сторону истукана, стала тревожно метаться, позвал обратно.
Лошадь, привлеченная не столько призывами Окша, сколько видом зерна, которое он щедро рассыпал вокруг, доверчиво сунулась обратно… и тут же бесследно пропала. Оставалось только надеяться, что бедному животному повезло больше, чем его покойному хозяину, и оно угодило в мир, богатый тучными пастбищами и обильными водопоями.
Вся эта кутерьма не могла не отвлечь Хавра от его загадочного занятия, которое с одинаковым успехом можно было назвать и молитвой, и исповедью, и даже докладом о текущей обстановке. Однако он сумел вновь сосредоточиться и тем же тихим голосом, с теми же просительными интонациями продолжил:
– …Я молю совсем о другом. В этом времени и в этом месте, где я сейчас нахожусь, может случиться непоправимая беда. Одна из тех, что погубили уже немало миров, в том числе и мою родину. Не мне объяснять вам, всевидящим и всезнающим созданиям, на какие преступления, как вольные, так и невольные, способен человек, из гордыни или невежества поставивший себя не только выше своих собратьев, но и выше тех сил, в чьем ведении находятся нити судеб, пряжа событий и ткацкий станок мироздания. Став причастным к величайшим тайнам природы, он использует эти знания не на благо, а во вред ей… То, что сейчас пытается совершить этот заблудший, может не только погубить несметное количество живых существ, но и оставить такую прореху в структуре Вселенной, которую не удастся заштопать ни вам, властелинам времени, ни вам, властелинам пространства. Простите меня за невольную дерзость, но я знаю, о чем говорю. Уверен, вы прекрасно понимаете меня, ведь нечто подобное уже случалось прежде…
– Что ты там бормочешь, как монах перед дверями борделя? – крикнул ему Окш. – Грехи замаливаешь? Или уже окончательно спятил? Лучше иди сюда. Вместе полюбуемся на гибель Чернодолья. Я так закупорил все выходы, что наружу не выскользнет даже тот, кто посвящен в тайну ворот… Дом горит, стены рушатся, двери заперты, а хозяева продолжают пировать и восторгаться своим собственным величием. Ну чем не поучительная сценка? Впору басню писать.
– С тех пор, как изгнание стало моим уделом, я никогда не обращался к вам, бессмертные и вездесущие… Я и теперь не имею на это никакого права. Но на сей раз вы должны прислушаться к моим мольбам. Сделайте хоть что-нибудь. Явитесь сюда сами или пришлите того, кто способен справиться с надвигающейся бедой. Спасите наш мир, если его еще можно спасти. Образумьте этого несчастного, если он еще способен образумиться. Сам для себя я не прошу ничего…
Сказав все это, Хавр закрыл глаза, словно сейчас должно было произойти нечто такое, от чего он боялся ослепнуть.
– Ого! – Окш за его спиной даже присвистнул. – Дело начинает принимать серьезный оборот. Что это там за чудище появилось в небесах? Уж не та ли это сказочная птичка, которая выкармливает своих птенцов дикими быками?
– Спасибо, Предвечный, что ты снизошел к моим мольбам, – не поднимая век, произнес Хавр. – Теперь ты сам можешь узреть то, о чем я говорил… Но будет лучше, если ты останешься в отдалении. Тебе не страшна коса времени, но опасен напор перерождающегося пространства… Лучше бы ты позвал на помощь Иносущих. Ведь они способны сворачивать миры в свиток или комкать их, как бумагу…
– Вот оно что! – В голосе Окша послышалось нескрываемое удивление. – А ты, оказывается, действительно способен общаться с высшими силами… Ну и кого ты накликал сейчас на мою голову? Властелина времени?
– Лучше называть его Предвечным. Или Фениксом. – Хавр наконец-то удостоил Окша своим вниманием. – Сам он не в состоянии предотвратить гибель Чернодолья, поскольку пространство для него такая же враждебная стихия, как земля для рыбы или огонь для птицы. Но на помощь ему придут Иносущие. Те, кто одновременно обитает во многих соседних мирах и кто управляется с пространством с той же легкостью, с какой человек перелистывает книгу. А кроме того, Предвечные могут сделать так, что этот миг превратится в вечность и наш разговор с тобой продлится до скончания мира.
– Скажи пожалуйста! А почему твой Предвечный похож на жирную курицу, которую шутки ради перемазали охрой? Что за дурацкий маскарад? – Голос Окша слегка изменился, словно он отошел в сторону или стал к Хавру боком.
– Не богохульствуй… Просто так его видят люди. Для прочих существ он выглядит совсем иначе.
– Чудеса! При других обстоятельствах я, возможно, и познакомился бы с твоей птичкой поближе, но сейчас она настроена ко мне явно недружелюбно. Чувствую это даже позвоночником… Придется отложить нашу встречу. Не в моих правилах навязываться тем, кому я малосимпатичен, – последние слова Окша были еле слышны, как будто бы их отнес в сторону порыв ветра.
Хавр сидел не шевелясь и был похож на слепца, смиренно дожидающегося милостыни. Он общался с Предвечным, а для этого совсем не обязательно было глядеть на застывшую в небе золотисто-красную точку. Волю своих бывших хозяев Хавр воспринимал всеми фибрами души, всеми клетками тела.
– Что? – внезапно насторожился он. – На помощь Иносущих надеяться нельзя? Они утратили прежнюю силу? Как же тогда быть? О, Предвечный, ты ведь имеешь власть над всеми живыми существами, даже над максарами. Сделай так, чтобы виновник еще не свершившейся беды восстал против самого себя. Заставь его отказаться от своих планов. Помоги ему прозреть или, наоборот, погрузи его сознание во мрак, как это ты делаешь с теми, кого превращаешь в своих рабов. Подчини этого жестокосердного себялюбца своей воле. Измени ход событий. Ведь еще не поздно… Почему ты не властен над ним? Вообще не властен? Ах, только сейчас…
