— С прошлого года. Луис, конечно же, кое о чем догадывается, но Миранда не дает ему скучать.
— И все-таки еще один вопрос я обязан вам задать. Постарайтесь ответить на него честно.
— Постараюсь, — с вызовом откликнулась Машенька. — Спрашивайте, господин частный сыщик!
— Почему вы так спокойно отнеслись к тому, что вашего мужа взяла в оборот Миранда?
На мгновение Машенька растерялась. Взглянула испуганным зайчонком, но быстро справилась с нахлынувшими эмоциями.
— А что я могла сделать? Она в «Холодной горе» не чужая… ее здесь все с детства знают и любят… а я выскочка, да к тому же иностранка. Ко мне тут не очень хорошо относятся, правда. Мне даже казалось, что меня извести хотят… ну, убить. Там, в старом доме, так жутко, особенно по ночам, я поэтому и попросила Луиса, чтобы для меня построили эту башенку.
— Это произошло до того, как у вас начались отношения с Николаем Александровичем?
Машенька сокрушенно вздохнула.
— Ну вот! А сами говорили, что не будете больше об этом спрашивать… Если вы хотите выведать, не для того ли я выпросила у мужа башенку, чтобы спокойно встречаться с Ником, то нет, не для того. Башню построили два года назад, через год после моего приезда в поместье. Можете спросить у Луиса, он помнит, какие у меня случались ночные кошмары и истерики, когда я ночевала в старом доме…
— Что за кошмары? — деловито поинтересовался Анненков.
Маша передернула плечами.
— Ну, всякие… огромные длинные коридоры, и топот за спиной — кто-то за мной гонится, но обернутся и посмотреть нельзя, иначе — смерть… Зеркала, затягивающие, как омут… Огромные змеи, выползающие из-под старых кроватей… Туман, в котором шевелятся какие-то исполинские, ужасные тени…
— Очень интересно, — вежливо сказал капитан. — А здесь, в башенке, кошмары, стало быть, прекратились?
Машенька недоуменно кивнула — она как будто и сама была поражена таким результатом.
— Да, сразу же. Здесь замечательно спится. Иногда я стелю себе кровать прямо на крыше, под плотным пологом, чтобы насекомые не налетали со всей долины на свет… знаете, как здорово?
— С пониманием. А доступ в башенку есть только у тех, кто владеет ключами, не так ли?
— Ну да. У меня, у Хуаниты — это служанка — и у дона Луиса. Но он сюда уже очень давно не заходит…
— Вы забыли Николая Александровича, — подсказал Анненков.
— Ну да. В общем, четыре человека. А почему вас это интересует?
Капитан пожал плечами.
— Потому что тот, кто похитил сокровище и убил индейца-официанта, возможно, попытается добраться до вас.
Сеньора де Легисамо побледнела. Анненков заметил про себя, что она вообще очень легко переходила из крайности в крайность — словно где-то внутри у нее было спрятано реле, мгновенно переключавшее эмоции.
— Зачем?..
Капитан зевнул, в последний момент успев прикрыть рот ладнью.
— Ну, хотя бы затем, что в поместье было два кристалла в форме сердца, верно? И один из них, изготовленный столичным ювелиром Лазарсоном, должен находиться у вас.
На этот раз Машенька даже не вздрогнула.
— А, эта подделка? И вы всерьез полагаете, что кто-то на нее польстится?
— Для начала мне не мешало бы на нее посмотреть, — заметил Анненков. — К тому же я ведь так и не сподобился увидеть настоящий El Corazon. Надо хотя бы на копию взглянуть.
— Что ж, — Машенька гордо вытянула шею и стала похожа на балерину, танцующую Маленького Лебедя. — Извольте. Я покажу вам…
Она поднялась с кресла, прошла мимо капитана, обдав его едва уловимым запахом цветочных духов, и скрылась в дальней комнате.
— Милая Маша, — крикнул капитан ей вдогонку. — Я совершенно не собирался вас обижать…
Из комнаты донесся резкий деревянный стук — видимо, Машенька дернула на себя ящик шкафа. Загремело что-то тяжелое.
— Где же эта стекляшка? — приговаривала сквозь сжатые зубы сеньора де Легисамо. — Я же точно помню, что она была в этой шкатулке… неужели… нет, неужели…
Прошло пять минут. В комнате по-прежнему стучали, швырялись вещами и ругались сквозь зубы. Наконец возня прекратилась, и на пороге возникла Машенька — очень растерянная. В руках у нее был пустой деревянный футляр.
— Юрий Всеволодович, — с трудом произнесла она, не решаясь сделать шаг по направлению к Анненкову. — Юрий Всеволодович, кто-то украл ее: мою копию…
Капитан подошел к ней, мягко вынул из безвольной руки футляр, потом, деликатно подталкивая, усадил в кресло. Налил в стакан на два пальца виски.
— Пейте, — приказал он. — Пейте и постарайтесь прийти в себя. Самое страшное вам уже не грозит.
Зубы Машеньки стукнули о край стакана.
— Что? — робко спросила она, глядя на капитана снизу вверх испуганным котенком. — Что самое страшное?
— Убийца действительно был здесь, — успокоил ее Анненков. — И оставил вас в живых.
14
— Вот что, старина, — сказал капитан, глядя в прозрачные голубые глаза Ланселота Стиллуотера. — Мне позарез нужен человек, который мог изготовить копию ключа от башни сеньоры Марии. Сдается мне, вы такого человека знаете.
Стиллуотер моргнул.
— Знал, — с нажимом произнес он. — Знал — так будет правильнее. Тот парень, которого нашли в колодце… индеец. Я, честно говоря, сразу понял, кто это, хотя лицо у него и выглядело подпорченным. А говорить вам не стал, чтобы не отвлекать от поисков. Крестьян вы все равно допрашивать не смогли бы — они по-испански говорят с пятого на десятое, все больше по-своему болтают. Пока вы сидели в башне, я навестил деревню, навел кое-какие справки. Звали его Хорхе, он у них был на все руки мастер. И слесарь, и механик…
— И официант, — задумчиво добавил Анненков. — Как выяснилось.
— Вот это как раз удивительно. Наряди официантом какого-нибудь крестьянина, дай ему в руки поднос — он ведь двух шагов пройти не сумеет, обязательно что-нибудь разобьет или разольет. А Хорхе единственный из всей деревни жил когда-то в городе, в Трухильо, работал там в баре. Понимаете, к чему я клоню?
— Тот, кто подослал его ко мне с бокалом отравленного вина, прекрасно знал, что Хорхе справится со своей ролью. Это никак не мог быть человек со стороны, так?
Стиллуотер пощипал ус.
— Более того, это должен быть кто-то, кто очень хорошо знает крестьян. К примеру, я помнил, что этот парень чинил в «Холодной горе» сломанные замки, но о том, что он подавал кружки в баре, узнал только сегодня, от старосты.
— А что за человек староста?
— Индеец как индеец, жуликоват, но в меру. Желаете с ним поговорить? Он, кстати, один из немногих деревенских жителей, кто хорошо говорит по-испански.
— Хотелось бы, — вздохнул капитан. — Вот только покидать поместье мне сейчас никак нельзя…
Англичанин оттопырил нижнюю губу.
— Я предусмотрел это и прихватил старосту с собой. Он сейчас на кухне со слугами, уплетает хозяйскую ветчину.
— Черт возьми, — сказал Анненков почти растроганно. — Ланселот, иногда мне кажется, что вы читаете мои мысли раньше, чем они появляются у меня в голове!
Капитан уже успел убедиться, что туземцы по большей части выглядят почти одинаково — во всяком случае, на европейский взгляд. Небольшого роста, коренастые, жилистые, с короткими шеями и обожженными беспощадным горным солнцем коричневыми лицами. Все они носили черные или серые пончо и войлочные островерхие шапки. Староста исключением не был — разве что шапка у него была цветастая, расшитая желтыми и красными нитями. Когда Стиллуотер и Анненков вошли в кухню, он торопливо вскочил с деревянной скамьи и низко поклонился, утирая тыльной стороной ладони жирный от снеди рот.
— Говоришь по-испански? — рявкнул он на старосту, подходя к нему вплотную. Тот вздрогнул и вжал голову в плечи. Еще бы не вжать — таким командирским голосом капитан Анненков наводил трепет даже на видавших виды седых унтер-офицеров.
— Да, сеньор…
— Кто дал Хорхе форму официанта? Отвечай быстро, говори правду!
