– Собаке своей свистеть будешь! Написано же для вас русским языком: «Стучите, открыто!»
– Извините, – смутился я. – Разбудил?
– Да! – с вызовом ответил киоск. – Разбудил! Я вас слушаю!
– Мне, пожалуйста, пивка холодненького бутылочку… Нет, две!
– Какого? – раздраженно спросил киоск.
– А какое есть?
– Все, что есть, – на витрине перед вами!!! – рявкнуло так, что я разглядел в киоске все, кроме, разве что, этикеток на бутылках.
Я кашлянул и сказал твердо:
– Извините, девушка, но я – слепой. Точнее – очень слабовидящий.
– Ох, простите меня… – ответил киоск, озадаченно помолчав.
Контакт наладился. Мне выбрали и выдали пива, аккуратно выбрали одну бумажку среди протянутых в окно и тщательно отсчитали сдачу.
– Не потеряйте, у вас визитка выпала! – Мне протянули пленочный квадратик.
– Ох, девушка, а будьте так добры, прочтите, что там написано?
– Сейчас… Тут по-английски…
– А на обороте?
– А, какой-то Леонид Юрьевич…
– А телефон?
– Есть телефон…
Она продиктовала цифры, а я постарался их запомнить, хотя память на цифры у меня хуже некуда.
– А никакой должности там нет? – спросил я.
– Должности нет. Есть рисунок в углу: глаз и надпись ЗАО «Окула».
– Ага, спасибо! Это очень хорошо, что должности нет. Значит, серьезный человек.
– Серьезный человек без должности не бывает, – рассудительно откликнулась продавщица. – А это какой-то неграмотный и безработный: «акула» через «о» пишет…
– Хм… – кашлянул я.
– Вы, конечно, извините, если что, – сказала продавщица. – Но такое у меня мнение. А от мнения никуда не деться.
– Окула – от латинского «глаз», – заметил я, аккуратно пряча визитку. – А можно последнюю просьбу? Прочтите, что у меня за сообщение в мобильнике пришло? Сумеете?
Я протянул мобильник в окошко и объяснил, как листать. Продавщица внимательно уставилась на мобильник и надолго замерла.
– Я все поняла, – наконец выговорила она странным голосом. – Ты просто хам и подлец!
Сердце стукнуло в груди и покатилось куда-то в ботинки.
– Что там?! – заорал я. – Что там написано такое?! Прочтите мне!
– Так я же и читаю! – удивленно откликнулась продавщица. – Я все поняла тире ты просто хам и подлец точка. Тут и еще есть, читать?
– Читать!
– Сашенька где ты что с тобой вопросительный восклицательный знак здесь все очень волнуются. Куда ты делся не можем дозвониться. У тебя неудачный день, а сейчас ты совсем невменяем. Очень тебя люблю.
– А еще есть? – хрипло пробормотал я.
– Все. Только эти два от какой-то Аллы.
– А какое раньше, какое позже? – быстро спросил я.
Продавщица долго вертела мобильник и даже перевернула его один раз вверх ногами.
– Что-то не пойму… – Она вернула мне аппарат и, глянув на мое лицо, участливо добавила: – Да не расстраивайтесь вы так из-за этой дуры!
– Она не дура, – буркнул я, пряча мобильник.
– Дурища полная, безмозглая! – уверенно отчеканила продавщица, – Уж поверьте мне, умному человеку. Это ж надо было додуматься: слепому человеку сообщения писать таким мелким шрифтом!
Отойдя от киоска, я первым делом решил позвонить Алле, но колебался – нормально ли это, звонить в четыре ночи? Наконец решился, вынул мобильник и тут сообразил, что не помню ее номера. А с чего бы мне его помнить, если никогда не приходилось набирать руками? Находил в записной книжке телефона «Алла» и звонил. А вот как находил? Смогу повторить вслепую? Вряд ли. Нажимал «а», а потом долго листал вниз до «Аллы». Долго – потому что на букву «а» шли всякие Антоны, Александры, Алексы в большом количестве. Алла, помнится, располагалась после некого Алкоголика из нашего лыжного клуба, прозванного так за то, что был принципиально непьющим. Сразу после Аллы, помнится, стояли Альтшифтер и Галкин – друзья по институту, с которыми мы не созванивались уже лет сто, а не встречались и того больше. Откуда, кстати, Галкин на букву «а»? Ах, ну да, Аркадий Галкин. А вот я у них всегда был записан на «ш», потому что Шуршик… Я помотал головой и отхлебнул еще пива. Может, вернуться в киоск и попросить продавщицу найти в записной книжке Аллу? Нет, лучше подождать до утра…
Так я размышлял, попивая пива и посвистывая, чтобы видеть дорогу. Спешить было некуда, и шел я медленно, иногда надолго останавливаясь. Думал я сначала про Аллу. Про то, что я ее люблю. Действительно люблю. И что с того, что мы не живем в одной квартире? Да, я живу у себя, она с родителями, мы встречаемся. Да, я боюсь жить вместе, боюсь, что быт все испортит. И она вроде бы тоже такого желания не выражала пока. Но мы же любим друг друга? Любили по крайней мере… Какая же я сволочь, что так нахамил ей на даче. Скорее всего она больше со мной общаться не станет – и правильно сделает. Я вздохнул и начал думать про дачу, про лес и про то, что же со мной произошло. Об этом думалось с большим трудом, мысль постоянно соскальзывала, словно что-то мешало думать…
Это потом, спустя много времени, я удивлялся: выходит, встретил инопланетян, которые подарили новое зрение. Казалось бы, бежать надо со всех ног к врачам, затем к контактерам, в Академию наук, во все телепередачи… Но – нет. Принял как должное, освоился, а вот бежать рассказывать… Не то чтобы мне запретили рассказывать. Но – не хотелось. А меньше всего хотелось думать о самих инопланетянах – кто это, откуда… Забегая вперед, скажу, что я о них и не думал и ни одному человеку о них не обмолвился. Отмалчивался, мол, не помню, что со мной произошло в лесу. Как я теперь уже понимаю, видимо, они мне сделали на этот счет какое-то внушение – ничем другим объяснить свое тогдашнее поведение я не могу.
В общем, шел я медленно, с остановочками, попивал пиво и думал об Алле, о том, как мне жить дальше, о том, удастся ли мне оплатить ремонт этой иномарки и что со мной может быть, если мне это не удастся… Сейчас за такие долги все еще убивают или хотя бы в тюрьму? Потом я вспомнил, как удачно познакомился с мужичком из «Окулы», и, наверно, он действительно меня может взять на хорошую работу. Потому что я просто слишком мягкий и робкий, особенно когда не надо, и Алла мне об этом все время твердит, и поставить я себя не умею перед начальством. А ведь это смешно, чтобы программист охранных систем, с моим-то восьмилетним опытом работы и моими знаниями, зарабатывал копейки, которых и хватает-то на оплату квартиры да куцый зимний отпуск на горных лыжах… А у этого Лени – как его фамилия? – напишу я красивую оболочку под базу зрачков, да такую, чтоб все летало и кружилось и пело, как для Кельнского салона… Вот только забрать бы с работы свои исходники… Я начал вспоминать, сколько всего у меня осталось на рабочем компе – и программы, и вся почта, и вообще… Музыки прекрасной сорок гигабайт, из интернета накачанной, фильмы…
