Старый монарх в отчаянии схватил передними лапами два длинных рога своего противника и пригнув его голову книзу, сделал его беспомощным.
Трицератопс, бешено мыча, продолжал колоть и рвать мясо тираннозавра в клочки своим носовым рогом и крючковатым клювом, но не был в состоянии нанести смертельную рану. А тираннозавр, несмотря на страшную боль, продолжал пригибать книзу огромную голову врага. Вот она коснулась земли. Тогда с ревом торжества он вонзил свои клыки в незащищенную больше шею и вгрызался в нее, пока ему не удалось перекусить позвоночник. Рогатый гигант упал мертвым к его ногам.
Но старый царь не вышел безнаказанным — кровь сочилась у него из двадцати ран. Поэтому, убедившись в смерти своего противника, он поспешил к знакомому пруду зализывать и мыть свои раны. Плоть была обуздана, но не дух, и предыдущие две битвы только еще сильнее разожгли огонь в его крови.
Потратив около часу на купанье и лизанье ран, Кайно еще раз отправился искать приключений и вышел наконец на песчаный морской берег.
Гигантский бронтозавр, растянувшись во всю длину на отмели, грелся на солнце. Представьте себе чудовище около семидесяти пяти футов в длину и шестнадцати футов в вышину (опять-таки считая по берцовой кости). Весил он около сорока тонн. У него не было никакой наступательной или оборонительной системы, кроме длиннейшего хвоста, имевшего восемь футов толщины у основания и тянувшегося на шестьдесят или семьдесят футов. У него была ненормально длинная шея, заканчивавшаяся крошечной головой, которая казалась продолжением шеи. Вот на какое существо накинулся теперь Кайно.
Чудовище с пронзительным воплем подпрыгнуло кверху в воздух. Оно тщетно кусало толстую шкуру тираннозавра своими маленькими, хрупкими зубами и хлестало его своим тяжелым хвостом. Последний, впрочем, дал себя почувствовать. Кончик хвоста, как бич, исполосовал спину тиранозавра до крови, но колоссальный ящер не мог хлестнуть своего противника самой тяжелой частью хвоста, иначе песенка Кайно была бы спета.
В отчаянии чудовище кинулось в воду, где оно было гораздо подвижнее, чем на суше. Неистовым усилием бронтозавр добрался до глубокой воды и принялся подминать противника под себя. Но в этом он не успел. Как раз в эту минуту клыки Кайно добрались до своей цели и бронтозавр перевернулся брюхом кверху, мертвый.
Страшно изуродованный, но все еще победоносный царь, удостоверившись в смерти врага, медленно поплыл к берегу. Но до берега он не доплыл.
В это мгновение ихтиозавр, тридцатифутовый, с пилообразными челюстями морской динозавр, вынырнул из глубины и всадил половину своей пилы в тело Кайно. Гигантский ящер в бешенстве повернулся и откусил голову ихтиозавра; но тут всплыл целый выводок кровожадных рыб-ящеров, и тираннозавр исчез в кипящем, кровавом аду.
Таким образом царственный Кайно закончил свое житейское поприще и, как всякий динозавр, нашел судьбу, постигающую рано или поздно каждую кровожадную тварь.
Фантастический рассказ Рисунки А. Шпира
Профессор Чижов только что захлороформировал крупную водяную лягушку и распял ее животом вверх на деревянной дощечке для вскрытия.
Лапки были приколоты большими булавками, белое брюшко подымалось и опускалось от дыхания, прекрасные, огромные глаза смотрели печально, подернутые дымкой наркоза.
— А ведь она совсем похожа на человека, — с оттенком жалости сказал один из учеников-лаборантов.
Чижов расхохотался.
— В старину существовал какой-то чудак, уверявший, что в эпоху завров, птеродактилей и зубатых птиц люди плавали в воде в виде лягушек. Я сейчас вам покажу, насколько внутренние органы лягушки отличаются от человеческих.
Профессор взял скальпель и, попробовав его острие на ногте, готовился совершить кровавое дело — заживо вскрыть беспомощное животное.
— Можно войти? — раздался голос за дверью лаборатории.
— Входите! — крикнул Чижов, узнавая говорившего. Редель был высокого роста, худой, сутуловатый, со взглядом исподлобья.
Когда он входил, хотелось спросить: «Убил ты кого-нибудь или только собираешься убить?»
Но после первого мрачного впечатления всякий убеждался, что этот насупившийся господин в сущности бесконечно добрый, отзывчивый человек, который не обидит и мухи.
— Ну, как ваши работы по палеонтологии? — спросил Чижов, дружески пожимая руку Ределю.
— Как всегда! Брожу в потемках и только изредка вижу просветы. Сделано так много, а в результате мы не можем ответить на самые простые вопросы.
— Например?
— Да вот хотя бы вопрос о происхождении человека. Дарвин наградил нас обезьяноподобным предком. Эта гипотеза подтвердилась находкой неандертальского черепа. Следовательно, во главе человеческого родословного древа — обезьяна. Одна из пород стала прогрессировать умственно и постепенно сложился человеческий тип — homo sapiens.
Но вот нашли гейдельбергский череп, и теория рухнула. Есть полное основание думать, что предок наш был человеком, существом интеллигентным, а обезьяна — продукт одичания и вырождения. Это соответствует и взглядам дикарей, которые убеждены, что обезьяны — одичавшие люди. Мне приходилось слышать от одного псаломщика негодующую речь: «Человек не может происходить от обезьяны, ибо обезьяна есть карикатура и больше ничего». И представьте, он, оказывается, прав.
— Хорошо, но ведь это только прогресс науки. Вы сами себе противоречите, так как даете на вопрос прямой ответ.
— Допустим. А откуда взялся человек — общий предок прогрессирующей человеческой породы и регрессирующей обезьяньей? Вопрос стал еще запутаннее.
Чижов только покачал головою:
— Вы, кажется, научный фантазер, мой милый, а я старый позитивист и с вашего разрешения приступлю к вскрытию лягушки.
Редель только сейчас обратил внимание на распростертое тело земноводного и протянул руку, словно защищая его от профессорского ножа.
— Нет, оставьте! Пожалейте! Посмотрите, какие у нее печальные глаза. Она смотрит чисто по-человечески.
— То же самое говорит мой ученик. Он утверждает даже, что лягушка очень похожа на человека.
Редель вздрогнул и пробормотал странным голосом:
— И он прав!
— Я не хочу присутствовать при вскрытии, — сказал он громко, — я пойду и подожду вас в кабинете. Не мучьте ее слишком, бедную.
Провожая его глазами, Чижов не удержался бросить ученикам:
— Вот чудак-то! Расчувствовался над лягушкой!
