Кларисса беспомощно развела руками. В этом был непонятный ей пунктик Джона: он будто прятал от нее своего сына.
— Если я не выиграю сейчас, через месяц мне придется пойти в полицейскую школу.
— Хочешь, я поговорю с ним?
Уинстон мотнул головой.
— Не надо. Будет только хуже.
Она запустила медленное вращение модели на экране. Совпадение: корпорация задала темой конкурса раму для зеркала. Ее мысли перескочили на ту раму, что обещал Джонни, — благородная фактура дерева и изысканный дизайн. Она удивлялась, как уживаются в его душе оригинальный мастер, суровый коп и деспотичный отец. Даже любовь Джона была осторожной, но она надеялась, что со временем растопит его сдержанность. А с сыном…
«В конце концов они договорятся, — малодушно успокоила она себя. — Он должен видеть, что лучше для мальчика».
* * *
— Где ты болтаешься?
Отец был недоволен и, кажется, слегка пьян. Винни пожалел, что от Клариссы направился домой, а не в клуб.
— Гулял…
— Гулял, значит, — тон отца не предвещал ничего хорошего. — Ты две недели пропускаешь тренировки, ты месяц не прикасался к рубанку, зато находишь время гулять.
Винни остро чувствовал, насколько мала квартира для них двоих.
— Черчилль клал кирпичи, Линкольн был плотником, даже Ленин у русских не брезговал работать руками, а ты гуляешь, значит.
— Ты не давал мне закончить! Все время доделывал сам.
— Правильно. Ты же все испортишь, запорешь хорошее дерево. Вначале ты должен научиться, должен работать — упорно. Уинстон, ты мне обещал…
Винни почувствовал, что злая волна поднимается в нем, грозя смести плотину здравого смысла.
— Кто бы говорил об обещаниях. И о запоротом дереве, — он обвиняюще ткнул в недоделанную раму. — Когда ты собирался дарить это Клариссе — послезавтра?
Отец шагнул вперед и сразу занял все пространство. Винни съежился, повторяя про себя: «Он ни разу меня не ударил. Никогда».
Корти сдержался и сейчас. Выдохнул, тяжело протопал к верстаку, сел, мрачно перекладывая деревяшки, спиной излучая неодобрение. Винни забился в свой угол, отгородившись складной перегородкой от отцовской мрачности.
«Уйду я от него, — уныло думал он, растянувшись на узкой койке. — Выиграю конкурс, получу работу, сниму себе квартиру…»
За перегородкой взвыла пила.
* * *
Бутылка с граппой быстро пустела. На столе перед Джоном стояла фотография Манфредо, снятая со стены. Пить в одиночестве Корти всегда считал дурным тоном.
— Отец, ну хоть ты мне ответь, — Манфредо держал в руках лучковую пилу (антиквариат!) и внимательно слушал сына, — как быть с Уинстоном? Он почти взрослый, а в голове — ветер гуляет. Ладно бы о девочках думал — дело молодое, — Джованни чокнулся с фотографией, — а он о компьютерных игрушках. О мультиках клятых!
Граппа обожгла пищевод.
— Как же он будет меня уважать, если я свое слово сдержать не могу? — Корти скосил глаза на составленные в углу детали несостоявшейся рамы. Потом посмотрел на фото отца, сурово нахмурил брови. — Да он и не уважает! Хамит. Ты бы меня за такое поведение…
Водка была горькой, словно лекарство.
— А как выполнить, как? Скажешь, раз уж дал слово, то…
Джон вытряс из бутылки последние капли. Помолчал над наполовину наполненной рюмкой, потом полез в карман. Карточка нашлась сразу.
— Ма Фу? Мне плевать, что ты там спишь! Болтал, что все можешь достать? Размеры запиши. Рама для зеркала, только самая лучшая…
* * *
— Замечательно! — начальство было в бешенстве. — Как это понимать?
— Это труп…
«Ох, помолчал бы ты, Диего, лучше…» — только и успел подумать Джон; а шеф обрушил на несчастного идиота всю силу своего сарказма. Тот только моргал, вытянувшись по стойке «смирно».
«А ведь действительно — странно, — Корти пытался понять, как же произошел этот… несчастный случай? Запах трехдневной давности трупа заставлял присутствующих зажимать носы и мешал сосредоточиться. — Как эта полка сумела упасть на голову девице? От стены до ее макушки добрых полметра. Если бы она просто слетела с шурупов — треснулась об пол, и все. Ну, может, взъерошила бы ей патлы…»
Превозмогая подкатывающуюся к горлу тошноту, Джон внимательно осматривал мебель, расплескавшую несчастной мозги. На плоскости, которой она прилегала к стене, было четыре выступа-ножки разной длины. «Понятно…»
— Ну как? — это шеф, размазав несчастного Диего, подкатывает с вопросом.
— Убийство, замаскированное под несчастный случай.
— Уверен?
— Смотрите. Нас хотят убедить, что полка висела вон на тех штырях. Но если вы приложите ее к стене — штыри до мест крепления просто не дотянутся. Помешают ножки.
— Дармоеды! Почему только офицер Корти имеет голову на плечах? — шеф разошелся не на шутку. — Выгоню всех без пенсии!
— Отпечатков пальцев на орудии…
— А что, молекулярный гель перестали выпускать? Итак, убийца пробрался в квартиру, пока потерпевшая спала, взял полку, стоявшую на полу. Вот на этих ножках она и стояла…
Джон слушал, как шеф, увлекшись, воссоздавал картину преступления, и какая-то заноза не давала ему покоя. Ах да — на стене явственно виднелся более светлый контур, по размеру — точно такой же, как полка. И еще…
— Корти… Корти!
— А?
— Назначаешься руководителем рабочей группы по этому делу. Диего возьми. Опроси всех соседей… Ну не мне тебя учить. Работай.
— Только по этому? А там, где шкаф…
— Тот несчастный случай тут при чем?
— Смотрите.
Джон Корти потянулся над жертвой, щелкнул, и в его руках оказалась карта-патрон. Полка, размозжившая череп несчастной, начала стремительно чернеть.
— Дармоеды! — снова взвыл шеф. — Мультиков от обычной мебели отличить не можете? Ты что мне в протоколе написал?…
А Джон смотрел на стену, где в рамке выцветшей краски явственно виднелись вмятины. «Убийца снял полку со стены… Но как быть с тем, что на штыри ее не повесить? Никак. Ножки помешают».
* * *
— Хай, Черч.
Винни вздрагивает и сдергивает наушники. В клубе царит оживление, которое порой срывает виртуалов с мест, заставляя их искать живого общения. Один из завсегдатаев стоит над Винни, в его усмешке приязнь смешана с превосходством.
— О, Талер.
— Первый тур, да?
Уинстон машинально оглядывается на монитор, где смоделирована рама для зеркала.
— Папа Карло успел приложить к этому руку? — насмешливо спрашивает Талер.
