Но я на этот раз смолчал, ибо что проку спорить с варваром?! Тем более, когда я сам уже наполовину варвар. Но кое-что я сохранил и от Нечиппы! И потому, поразмышляв, я так сказал:
- Возможно, ты и прав. Возможно, и убью я Хрт. Но если б он хотел, чтоб я убил его немедленно, он говорил бы так, чтоб все его услышали. А так, его пока что слышат только двое - я и ты. И потому я думаю: он просто хочет испытать меня. Что ж, я готов! И вот, - и тут я повернулся к Прародителям и продолжал: - и вот я говорю: я встречу криворотых и побью, пленю их ярла по прозванью Кнас и приведу его сюда и брошу тебе в дар, великий Хрт! А нет, так я...
И тут я замолчал, не зная, что пообещать и чем поклясться...
Как Хрт опять сказал:
- Убей меня!
А Макья молча плакала. И слезы - крупные, кровавые - катились по ее щекам. Мне стало холодно. И очень, очень страшно! И все-таки я встал из-за стола, сказал:
- Я все сказал! Как будет, так оно и будет! - и ушел.
Белун не смел меня задерживать. Хвакир не задержал. Огонь не опалил. Вернувшись в терем, я сказал:
- Я жду плохих известий из Тэнграда. Будет гонец - немедля разбудить.
И лег, и спал. Нет ничего полезнее, чем отдохнуть перед тяжелыми делами. А волноваться незачем - ведь нам дано только сражаться, а остальное все решается на Небе.
Под утро действительно прибыл гонец и рассказал, как криворотый Кнас одолел Верослава. А было это так. Криворотые не сходятся с противником для личного единоборства, а выстраиваются на возвышенном месте и начинают стрелять из луков. Стреляют криворотые отменно. И мало того, что их стрелы не знают промаха, так они еще без труда пробивают кольчуги, шлемы и щиты. А стрел пускается такое великое множество, что уже после четвертого залпа вся тэнградская дружина была повержена наземь - и криворотые сошли с холма и кинулись к Тэнграду. Тэнградский люд был до того ошеломлен, что даже не успел закрыть ворота. Люд перебили - весь. Тэнград сожгли. Назавтра дальше двинулись.
- А много ль их? - спросил я у гонца.
- Двенадцать городов, двести селений. Вся Шеломянь идет! От их обоза скрип стоит такой, что слышно за полдня пути. У них там одних стрел...
- Пятьсот подвод! - сказал я. - Это так. А что, и Верослав сражен?
- Нет, ярла жгли. У них жечь на костре - это позор. Кого сожгут, тот, говорят, уже не возвращается.
- Быстро идут?
- Не очень. Недели через две, не раньше, жди.
Я ждал. Ров, стены подновил. Погнал гонцов к Стрилейфу, Владивладу, Судимару, в Ровск и в Печальные Болота. Я говорил: "Придете - может, вместе и выстоим, а нет - поодиночке перебьют; сами решайте!"
И решили: не то что не пришли - даже гонцами не откликнулись. Вот до чего был страх!
И страх был и в Ярлграде. И я, как мог, их успокаивал. Я объяснял, что нам бояться нечего, что здесь, за стенами, с таким запасом продовольствия, мы можем продержаться целый год. Я говорил:
- Что есть у криворотых? Только стрелы. Но стрелы действенны только в открытом поле и то лишь днем, а ночью стрелы не страшны. И по ночам, - я говорил, - мы будем делать вылазки и резать их, словно свиней, а после уходить за стены и наблюдать, как с каждым днем они будут все меньше, меньше разводить костров, и как у них потом начнется голод, как среди них пойдет раздор...
Ну, и так далее. Я много говорил. И еще больше делал: ров рыл, землю носил, на стенах плотничал, учил, как правильно стрелять из камнемета - то есть как брать прицел и делать упреждение, ветер учитывать, дождь, боковое освещение... И проклинал тот час, когда они во славу Хрт сожгли все наши огнеметы. Да было бы у меня сейчас хотя бы десяток этих чудесных машин, уж бы тогда я бы Кнаса поучил!
Бы, бы! Кабы! Совсем я стал как женщина! И нервничал. Не верил никому.
Да как тут можно было верить? И кому?! Что ни прикажешь, ничего они не сделают. А сделают, так лучше бы не делали. И я кричал:
- Х-ха! Мне-то что! Сел на коня, меч в руки - и ушел, и все свое унес! А вы? Ведь ваше-то пожгут - добро, дома! Да и самих не пощадят. Живее, мухи сонные! Жи...
А! Махнешь рукой, уедешь. И сядешь в тереме, не ешь, не пьешь, а так смотришь в окно и ждешь прихода криворотых. И думаешь: а, может, прав Белун, и что должно случиться, то случается, Хрт хочет умереть - и он умрет, и с ним умрет и весь его народ. Народ как человек: приходит ему срок - и он ложится, умирает. Ну а другой народ, напротив, входит в силу и покидает колыбель, идет - и занимает дом того, кто уже лег. Вот и идут они, вот и ведет их Кнас. Вот и лежит Ярлград.
А стены ведь крепки! Припасов ведь достаточно! Да и дружина хоть куда - вот только что, этой зимой, я дважды приводил ее к победе. А нынче тьфу! Глаза бы не смотрели. И уши бы того не слышали!
Чего? Вот, например, они так говорят, что будто криворотые - это совсем не криворотые, а казнь, которую наслал на нас Подкидыш. И оттого, мол, криворотые так хороши в стрельбе, что их учил Подкидыш. И он же подучил их, криворотых, идти походом на Ярлград; он говорил: "Хочу вернуться в отчий дом, а тех, кто там сейчас сидит - под корень всех!"
И были и другие слухи, еще безумнее, не стану даже пересказывать.
Но слухи - это что! - когда уже сам Хрт не говорил, кричал: "Ярл Барраслав! Убей меня! Убей!" И этот крик был слышен даже в тереме, и этот крик не замолкал ни днем, ни ночью. Я спать не смог, ходил из угла в угол. Я гневался! Я знал - кругом все шепчутся: "Пять дней до смерти нам. Четыре. Три!" Ибо теперь уже все слышали, все ясно различали, чего же хочет Хрт.
А в первый раз он четко прокричал это тогда, когда мы собрались на капище, чтоб закалить мечи на криворотых, я думал выступать и встретить их на Засеках, и я в тот день был щедр как никогда - бросал в огонь все ценное, что только было в тереме - и восклицал:
- Великий Хрт! Я, Барраслав, твой верный сын, еще раз и еще раз говорю: я смел и я силен, удачлив и хитер - и это все благодаря тебе! И вот я подношу тебе дары - все, что нашел по терему, то и собрал, сложил, а что и ободрал со стен - и все тебе! И ничего не жаль! А мало - дам еще! Только скажи, чего еще тебе - и я...
И тут... Не знаю, почему, но я вдруг замолчал, не мог и слова вымолвить, язык окаменел. А Хрт...
Хрт закричал:
- Ярл! Барраслав! Убей меня! Убей, чтоб не убили криворотые! Убей! Убей! - и...
Наступила тишина - гнетущая. На капище стояли толпы толп, ибо в тот день смотреть на нас сошелся весь Ярлград... И все молчали! И молчали очень долго. Вот до чего их страх тогда сковал! Да я и сам, не стану лгать, не знал, как дальше быть. Стоял, смотрел на Хрт, на Белуна, на градских, на дружину... И, наконец, сказал:
- Великий Хрт желает испытать меня. И вас, мой град. Мол, чту ли я его, не отвернулся ли и не отрекся ли. Но, град! Да что мы, криворотые, чтоб меч - да на отца?! Нет, град! Меч - только на врага! Дары - для Хрт! И я еще раз говорю: Великий Хрт, дай только срок, и я воздам тебе великие дары - их ярла по прозванью Кнас, их воевод, их лучших воинов, их...
