- Здесь! Здесь! Коля, здесь я!
- ...вижу!
- Что?!!
- Не вижу... на голос...
- Я иду, подожди! Слышишь меня?! Опять замолк... искать его? Или в купе подождать. Он то меня точно бы здесь оставил. Перешагнул, да... Да и Алексей тоже... Ему что, у него Сизый есть. Но, нехорошо... попутчики все же. Если бы не эти звезды... не этот холод... слишком пусто... слишком страшно...
...почему дверь заперта?! Почему... Ах, не мой ведь вагон... мой был номер...
номер... проклятие, водка проклятая! Перебрал... сердце бьется... Или это мой вагон? Они что, закрыли дверь... Зачем они закрыли дверь?! ЭЙ! Там! Откройте!
Это мой вагон, откройте!!! откройте же!!! ОТКРОЙТЕ! ОТКРОЙТЕ!!! ВЫ ЧТО!
ОТКРОЙТЕ!!! Я НЕ ХОЧУ ЗДЕСЬ... НЕ ХОЧУ!!! ВПУСТИТЕ ЖЕ МЕНЯ-А!!!
- Толич... ты чего?!
- Леша!!! Леша, ты что ли?!
- Толич, ты не кричи! Слышишь, не кричи... а то услышат!
- Ты где был... смотри - они заперли дверь.
- Это запасной выход... Давай в поезд... тут нельзя... оставаться...
- А Коля?!
- Да он в купе давно, чмо трусливое... китаец!
- Ты где был...
- Пошли-пошли... А то эти придут...
- Да кто эти?!
- Знать бы!
Стук!
- Где все то?! Повымерли они что ли все? Полный поезд был!!
- Спят...
- Как же, спят... Ладно, не наше дело. Живыми доберемся и ладушки.
Стук!
- Это вы?!
- Нет, те в шубах, по твою душу пришли, блин!
- Не надо так шутить...
- Как хочу Коля, так и шучу... а ты сиди... сам же первым сбежал!
- Так было правильнее!
- Ага, шкуру свою сохранил. Садись Толич. Дверь только закрой. И запри... от греха!
Стук!
- А что там было то? Я вас искал... Но как-то... потерялся что ли? Звезды холодные были...
- На хрен звезды, Толич! Я как вышел, так сразу на станцию. Там лампочка была - хорошо просматривалось все. Ну, короче, там увидел киоск. Ну, с чем надо, да?
Только пошел... эти в шубах появились. Давай меня грузить. Лопочут не по нашему!
Пальцами размахивают, а на пальцах у каждого штук по пять перстней. И все разноцветные. Ну, как радуга!
- Как разглядел то? Темно же...
- Нет, он правду говорит, Валерий Анатольевич. Странные они были. Шубы эти...
как женские. И все одинаковые.
- Да, Коль, точно. А разглядел, потому что под фонарем все было. Ну, я к киоску, а они меня оттеснили, блин! Ор подняли - как грачи! Ну, я за вами тогда пошел...
вы, конечно, не дай бог что, но мож поможете думаю. Ну я, понятно, вам постучал и назад. Эти как раз в сторону ушли. Я вижу - дорога освободилась. Проскочил и киоску. А там чурка в шубе! Щерится мне, а все зубы из металла - ну, золотые там, платиновые, стальные - ну опять как радуга. Что за табор такой? Короче, я ему две сотни сунул не глядя, а он вот это... гляньте!
Стук.
- О какая. Это чья же?
- А кто знает? Коль, че это за язык...
- Не знаю... я не полиглот. Может венгерская какая, или болгарская... Да вы про вывеску расскажите.
- Ну да, на обратном пути, мы Толич название станции увидели. Ну, табличку такую.
- И что?
- Не понять. Вот ты шрифт думал такой... а там на самом деле не пойми что написано. Язык не наш, незнакомый! Ну, натурально, в Московской области такие вывески! Как ведь не дома!
- А я одного в шубе тоже видал. Странные они.
- Да, понаехали тут!
- Или мы... понаехали...
- Толич кончай! Ну, не наводи ты шороху! И так тошно! Ночь какая то вся стремная! Не пойми что происходит.
СТУК! Стук!
- Едем... Открывай свою неопознанную. Я на улице подмерз что-то... А вот и надпись ваша проплывает... буквы вроде наши, а тарабарщина получается.
- Забей... Забей! Ладно! Все! Сходили за пивом... Коля ты как... снимаешь стресс?
- Спасибо, расхотелось...
- Смотри дерево какое! Не ель, а с листвой. Типа кедра что-что. Но под снегом.
Разве такое бывает?
- Бывает. Случайная мутация. Процесс отмирания нарушен. Биологические часы сбиты.
- А вон еще один. Лиственный лес зимой. Бредятина какая!
- Садись Валерий! Не волнуйся так. Доедем мы.
- Я не волнуюсь, Леша. Я как срок отмотал - уже ни о чем не волнуюсь.
- А ты что, Толич, сидел? А по тебе не скажешь...
- Сохранил вид человеческий, да?
- Ну... вроде так. А сколько?
- Пятнадцать лет.
- О как... ну, я даже не знаю... это за что ж такое можно схлопотать?
- За убийство, Леша...
Звяк.
- Чего замолчал то? Не ты ли собирался Сизого прикончить?
- Сизый - моя проблема. Я только вот вижу, что еду с отморозками какими. Ты уж извини. Получается, у вас обоих на совести по трупаку.
- И ничего у меня нет, не клевещите!
- А этого... как там его... ну руку не подал.
- Он сволочь был. И жизнь его была бессмысленна и пуста!
- Ну, с тобой все ясно Коля. Хорошо хоть Сизый не такой. А то бы хрен я его победил бы. Ну а ты то, Валерий Анатольевич, кого ухайдакал? Какого недруга?
- Свою жену.
- Ох...
- Да, я убил ее. Довольно зверским способом, как говорят. Ну, впрочем, это было давно. Когда я говорил тебе, Коль, что ты упускаешь многие возможности, отвергая всякие чувства, я в первую очередь имел, конечно, любовь.
- Ее нет...
- Есть Коля, есть... это тебе говорит человек, который все это на себе испытал.
Самую настоящую. Я могу тебе рассказать эту историю в целях поучения. В конце концов, ты еще молод и можешь сделать определенные выводы.
- Чему меня может научить человек убивший свою жену?
- Самому главному. У нас тут ночь рассказов. Ночь жизненных историй. Вы мне рассказали свои. Довольно неприятные кстати. Теперь я расскажу свою.
- Хорошо, рассказывайте. Давайте... у меня какое то странное ощущение... вся наша поездка... она какая то... нереальная.
- На вот, вернись к реальности!
- Да не хочу я! Не хочу! Бред какой то! Рассказывайте, Валерий Анатольевич, я хочу послушать вашу версию правды.
- Нет, Коль. Моя история не о правде. Это история о любви. О такой настоящей любви, что бывает только раз в жизни. Как раз такая, в которую ты не веришь. А ведь это сила. Она горы может свернуть. Это могучее чувство. Может быть единственное сильное, помимо ненависти. Нет, сильнее, чем ненависть!
Это история о вожделении, обладании, любовании, пресыщении и потере. Я хочу рассказать вам об угре...
Эголомания.
Love me, tender,
Love me, dear. Tell me:
U are mine...
Хайку.
Вы смотрели такое кино - "Угорь"? Нет? Ну не важно. Важно то, что он есть и то, что это японский фильм. Это, пожалуй, ключевой момент. Сколько себя помню, мне всегда очень нравилась японская поэзия. Да и культура собственно тоже. Ей свойственна неспешность. И ей свойственно созерцание. А также, это почти всегда путь становления себя, что я нахожу самым важным. Именно ей свойственно любование старостью, увяданием, тленом. Мертвый желтый лист - маленький момент совершенства. Закат - ничуть не хуже восхода. Три строчки вмещают в себя целый мир. Мне все это очень нравилось.
