— Вовик, твоя очередь. Ведь это же ты придумал небывалое развлечение. Креативщик… такая карьера коту под хвост! Был Вовик – и нету. Кто следующий? Пусть будет нетерпеливый. Ты сорвал поцелуй прежде, чем за нами захлопнулась дверь. Поторопись и сейчас. Четвёртым пойдёт Захар. Настоящий мужчина, уложить в койку глупую девчонку для него раз плюнуть. Видали, даже сопротивляться пытается! А я, когда ты меня брал, не сопротивлялась. И плевать мне, чей ты отпрыск, сколько миллиардов наследства тебя ждёт. Не дождётся, под каблуком самый мускулистый червяк бывает раздавлен. Вот так. Кто там ещё остался? Этот из нуворишей, детство провёл с сотельником, а потом на день рождения ему преподнесли ворованное тело. Не страшно жить, зная, что прежний хозяин убит? А самому умирать, тоже не страшно? Вот и умирай. Последнего даже смотреть не буду; придавить и дело с концом.
Сонечка обвела смутным взором комнатку, где всё казалось на удивление мирным, и снова погрузилась в чужой разум.
— Что ж, Ринат, теперь мы остались вдвоём. Первый раз наедине с первой брачной ночи. Приятели твои знали, что на тебя нельзя положиться, и кто-нибудь непременно контролировал наши встречи. Хочешь сказать, что ты меня любил? Если это называется любовью, то, наверное, любил. Но когда Вовик предложил повеселиться за мой счёт, ты согласился. Покобенился для порядка несколько минут и согласился. Ах, ты не думал, что приятели так решительно распорядятся моей судьбой! А о чём ты вообще думал? Конечно, первые несколько дней было неловко, а потом ты привык делить меня с другими. Вот и вся любовь. Но ты не расстраивайся, я ведь тоже не сразу влюбилась. Поначалу странно было, что всё так складывается, и жаль тебя. Ведь твоего папаню, о котором ты столько рассказывал, тоже я прибила. Было за что… всё, что вам на лекции про Институт Красоты сообщили – правда. Папа твой был не доктор, а убийца, можешь не вздрагивать. И стерхом он был законченным, уж это я знаю. Он очень жалел, что его дети живут мирно, стерха среди них нет. Вот ведь досада какая – папочка ждёт смертоубийства, а ты с сотельником лежите в кроватке и носом молочные пузыри пускаете. Пришлось папане самому вашу судьбу решать. Лично он вас не убивал, есть железное правило: доктор своих близких не лечит, а палач – не казнит. Он отнёс вас в Центр Психического здоровья, там у него знакомый был, Лев Валерьевич. Тоже живодёр изрядный, но деньги для него было не главное, он ради науки старался, прах её разнеси. До года в психику ребёнка вторгаться нельзя, но ведь научный интерес свербит. Вот Лев Валерьевич одного из вас и выскоблил. Когда я его давила, я ничего об этом не знала. Девчонка-восьмилетка, что я могла понимать? Да и душила я его чужими руками, чтобы памятью его не грязниться. И всё же фактики его биографии выныривают, никуда от них не деться. А знаешь, что меня в этом радует? Что все эти скоты друг на дружку завязаны, и в целом их очень мало. Большинство, всё-таки, нормальные люди. Зачем я это рассказываю? Оно меня мучает, мне выговориться надо. Если хочешь, оборви меня. Можешь говорить, я разрешаю.
Ринат молчал.
— Какая пошлость, исповедоваться человеку, которого сейчас убьёшь. Хотя ненависти у меня к тебе нет. Обида есть, но за обиду не убивают. Я тебя убью, потому что ты и без того не живой. Наверное, Лев Валерьевич, когда твоего сотельника уничтожал, и тебя задел ненароком. И, вообще, с какой стороны ни погляди, ты уже мёртв. Приятелей твоих хватятся завтра, тела найдут сразу, ведь вам не впервой проказничать в одном теле. И, конечно, возьмутся за тебя, единственного изо всей компании, кто выжил. И как думаешь, сумеешь ты запираться хотя бы две минуты? Выпотрошат тебя за милую душу. Работать будут специалисты, речь-то идёт о наследниках огромных состояний. Шансов остаться в живых у тебя не будет ни малейших. Ты уже труп, не я, а ты – никто и звать тебя никак. Прощай, любимый.
Ринат молчал, лишь пискнул в тот миг, когда сила, с которой неосторожно взялись играть его хозяева, раздавила его вслед за остальными.
* * *
Человеку, изучающему старинную литературу, многое видится странным. Скажем, детективы минувших эпох… Сидит преступник и гадает, куда девать тело жертвы. Нам бы их проблемы.
Сонечка вышла из комнатушки в общий зал. Дед Савва сидел на краешке койки и, как всегда, что-то мастерил. Последнее время он сильно сдал, хотя кроме Сонечки этого не замечал никто.
— Деда Савва, мне нужна помощь, — тихо сказала Сонечка.
Старик поднялся и, подчиняясь молчаливому кивку, проковылял в Сонечкину каморку. Склонился над телом Рината, пощупал на сонной артерии слабый пульс, приподняв веко, заглянул в невидящий глаз.
— Сюда он сам пришёл?
— Сам. Деда Савва, ты же понимаешь, что так просто я бы не стала стирать, что там было.
— Это я понимаю, — голова старика то и дело кивала; то ли он соглашался с тем, что ему сказано, то ли не мог сдержать старческий тремор.
— Это тебе новое тело. Твоё уже дряхлое, да и не твоё оно, а Семейного Дома. Пора менять.
— Это я тоже понимаю. А вот что мне неясно, так это твоя судьба. От бабы-Леры, от Лёвки с его живодёрками ты просто отбивалась. Твоей вины там ни малейшей, хотя аукаться эти случаи будут тебе всю жизнь. Потом что-то ещё было, не знаю толком. Там ты тоже была загнана в угол, хотя, что к чему, должна была соображать.
Сонечка молча кивнула.
Старик примостился на краешке койки, ещё раз проверил пульс у бесчувственного тела.
— Я опасался, что ты вздумаешь устанавливать социальную справедливость. Такие вещи не приводят ни к чему, кроме лишних смертей. Пока существует спрос на обезличенное человеческое тело, эта торговля будет процветать, сколько ни убивай подпольных дельцов.
— Лабораторию в университете я уничтожили именно так, — призналась Сонечка. – Тогда меня никто не воровал, я сама их нашла, выяснила, чем они занимаются, и всех перебила.
— Главное, что ты не сделала убийство своей профессией, вот чего я боялся больше всего. Но есть на твоём пути ещё одно великое искушение: использовать свой дар для решения собственных проблем. Одно дело, когда ты устраиваешься в университет в обход юридических рогаток, совсем иное, если в результате образуются молодые и красивые трупы.
— Больше не повторится, — хмуро сказала Сонечка. – Наелась по гроб жизни.
— Эк ты по-детски – я больше не буду. Ладно, сделанного не воротишь. Тело я возьму, хоть оно и криминальное. Сильно его искать будут?
— Сильно. Там пятеро золотых наследников было с факультета менеджмента.
Дед Савва фыркнул, пытаясь, наверное, присвистнуть.
— Крутенько ты налетела. Слыхал я о таких развлечениях, когда богатеи в одно тело вселяются и вместе приключений ищут, но лично не сталкивался.
