Тони мог бы сказать, что в скором времени такая судьба, по всей вероятности, ожидает подавляющее большинство жителей Сан-Лейк-Сити, но нервировать больную лишний раз без особой надобности не стоило. Как не стоило говорить ей о том, что, даже если колония каким-то чудом выживет, Хенк все равно не сможет остаться. Это правило негласно называлось «Б или Б» и означало, что доступ в ряды колонистов был открыт только уже состоящим в браке парам или молодым мужчинам и женщинам брачного возраста. При выработке статуса будущей колонии ее основатели сознательно игнорировали идиотские земные законы и мерки, с самого начала сделав ставку на детей, как будущее Марса. Поэтому в Сан-Лейк-Сити не было места людям, от которых нельзя было ожидать потомства. Не было там места и для Хенка, обреченного жить в разлуке с любимой женой, находящейся на другой планете. Так что Хеллману оставалось только лгать, успокаивая себя тем, что эта ложь — во спасение.
— Не волнуйся, никто не отправит твоего Хенка назад, если он сам этого не захочет, — заявил доктор, стараясь говорить как можно убедительнее. Другое дело, что он сам вряд ли захочет остаться без тебя.
Джоан тяжело вздохнула и смежила веки. Прошло немало времени, прежде чем Тони поверил, что она уснула. Тогда он осторожно поднялся с кровати и на цыпочках вышел в столовую, где его дожидался вернувшийся с добычей Хенк.
— Ей стало лучше, и сейчас она спит, — сообщил доктор, оглянулся на приоткрытую дверь спальни и добавил: — Давай-ка лучше выйдем наружу, чтобы не разбудить ненароком.
Они вышли на улицу и уселись рядышком на тележку.
— Будешь давать ей по чашке настоящего кофе каждый раз после приема пищи, — сказал Тони. — После каждого, не забудь! Это должно помочь ей хотя бы в чисто психологическом плане. Господи! Хотел бы я знать, чем еще ей помочь?! То лекарство, что ты привез от Беноуэя, не дало никакого эффекта. Прости, приятель, что гонял тебя понапрасну.
— Не надо извиняться, док. Я и сам знал, что шансов немного, но я парень крепкий и люблю прошвырнуться по пустыне.
— Это уж точно! — усмехнулся Тони. — Тебе надо было родиться лет на сорок раньше, в эпоху первопоселенцев и вольных изыскателей.
— Ну зачем вы так, доктор?! Мне и в колонии очень нравится. «Еще бы тебе не нравилось! — мрачно подумал Хеллман. — Ты в восторге от всего, что находится на Марсе или как-то с ним связано. А вот как тебе понравится, если я расскажу, что твоя жена только что пыталась покончить жизнь самоубийством, лишь бы не разлучать, тебя с твоим любимым Марсом? Нет, не буду я ничего говорить! Меньше знаешь — крепче спишь».
— Как вы считаете, док, придется нам уходить отсюда? — Напряжение в голосе Хенка выдавало его отнюдь не праздный интерес к заданному вопросу.
Тони осторожно покосился на молодого Редклиффа.
— Пока обстоятельства складываются не в нашу пользу, — мягко сказал он, но у нас в запасе еще целых три недели, так что не вешай нос, Хенк. Всякое может случиться за этот срок, а надежда, как известно, умирает последней.
Хеллман похлопал парня по плечу, но, когда он уходил, тот продолжал сидеть неподвижно с выражением муки и отчаяния на застывшем лице.
Джоан Редклифф хотела умереть, но инъекция адреналина сыграла со смертью злую шутку. Санни Кендро хотел жить, но по странной иронии судьбы никак не мог научиться сосать материнскую грудь. Здоровый, крепкий малыш, у которого почему-то оказался заторможен основной — сосательный — рефлекс.
Санни лежал в своей колыбельке. Он не плакал, похоже, не хотел спать, отлично держал головку. Последний факт можно было отнести на счет низкой силы тяжести, но та же Лоретта Берген до сих пор не умела этого делать. Розовое тельце Санни прямо-таки лучилось здоровьем, он определенно был голоден — и в то же время начинал задыхаться и отрыгивать всякий раз, когда его подносили к груди. Долго такого выдержать не смог бы даже самый крепкий организм, как не может функционировать без подзарядки самая надежная механическая система.
Тони терялся в догадках, даже не представляя, чем вызвано столь странное поведение малыша. Честно признаться, он немного слукавил, когда говорил Джиму и Полли, что многие новорожденные не сразу приучаются сосать материнскую грудь. Это не было неправдой — подобные трудности возникают у многих супружеских пар. Дело было в другом: этот ребенок хотел есть и знал, как это делается, но почему-то не мог проглотить ни капли. На Земле аналогичный случай, не мудрствуя лукаво, назвали бы «проблемой кормления» и приняли выработанные многовековой практикой меры. Но на Земле к услугам врачей были миллионы коров, стерильное оборудование больниц, толпы квалифицированных сиделок и аппаратура для внутривенного питания. На Марсе же такая проблема с кормлением грозила запросто обернуться трагедией.
Но и здесь многое можно было решить. В богатых индустриальных поселениях каждый медпункт имел на складе определенный запас порошкового молока, предназначенного для экстренных случаев наподобие этого. Но в Сан-Лейк-Сити, по причине скудости бюджета, таких запасов не было. И если комиссар Белл исполнит свою угрозу, через три недели исчезнет всякая возможность раздобыть для Санни Кендро даже малую толику.
А если умрет Санни, это будет неизмеримо хуже для всеобщей морали, чем прошлогодняя гибель от асфиксии новорожденного ребенка у четы Коннолли. Хотя и тот случай оставил в памяти доктора неизгладимый след, который вряд ли исчезнет со временем. До сих пор перед глазами стоит посиневшее личико младенца и судорожно хватающий непригодный для дыхания воздух ротик. Тогда он еще многого не знал, но все равно нельзя было позволять рожать миссис Коннолли, не позаботившись предварительно о кислородном оборудовании, тем более что роды были преждевременными и малыш появился на свет семимесячным.
Со следующим кораблем семья Коннолли покинула Сан-Лейк-Сити и возвратилась на Землю.
Несчастный отец чуть с ума не сошел от горя. Он проклинал Тони на все лады и называл убийцей, хотя вся его вина состояла в том, что доктор не знал, да и не мог знать о неприятии организмом новорожденных оксиэна. В тот раз он боролся до конца, пытаясь ввести младенцу чудодейственный энзим орально, внутривенно и во всех мыслимых сочетаниях, но все было напрасно. Несколько часов, пока не закончился кислород в единственном на всю колонию баллоне, ребенок еще дышал, но как только последние капли живительного газа истекли через самодельную кислородную маску, наступила непродолжительная агония, а потом смерть.
Хеллман заставил себя улыбнуться и приветственно кивнуть попавшейся на дороге парочке. Это были Флекснер и Верна. За автоматической улыбкой в мозгу неумолимо пульсировала мысль, что пережить молчаливое отчаяние осиротевших Полли и Джима будет стократ тяжелее, чем громогласные проклятия разбушевавшегося Коннолли.
