— Хайль! — крикнул Веске.
— Хайль, — вяло ответил Линден.
Веске положил перед ним раскрытую папку.
— Вот приказ о вашем назначении начальником вокзала. Я оформил его задним числом. О бывшем начальнике можно забыть.
Линден перестал жевать.
— А если спросят?
— Кто спросит? В Гаммельне уже пятнадцать лет его никто не видел.
— Кто же будет заместителем?
— Мы же уговорились, господин Линден! После кончины начальника вокзала вы назначаетесь на его место, а я беру на себя командование отрядами, естественно, в качестве вашего заместителя.
— А может, он еще не умер? — Линден потянулся к тарелке, накрытой салфеткой.
Веске резко отодвинул ее.
— Нет уж, господин Линден, давайте поговорим! В этой папке, — Веске постучал по ней пальцем, — поддельная подпись бывшего начальника вокзала стоит рядом с вашей. И вы об этом отлично знаете...
Лицо Линдена стало старчески-жалким и безвольным.
— Слушайте, Линден, сколько вам лет? — спросил Веске.
— По какому отсчету? Я ездил во многих поездах с замедленным временем...
«В самом деле, по какому отсчету? Может, это самое замедление времени в поездах не дает настоящего продления жизни? Станешь вот таким, как этот Линден — свиной затылок и заячьи мозги! Впрочем, живет же, скотина».
— Сколько вам лет по отсчету ваших родителей, Линден?
— Сто двенадцать.
Веске прижал к себе папку. Власть над временем! Чего стоят по сравнению с ней все государственные посты Третьего рейха!
По лицу Линдена поползла ухмылка. Веоке охватило бешенство.
— Вот что, господин Линден, вы отлично понимаете, чего мне от вас нужно. И ускользнуть вам не удастся. Прежнего начальника вокзала мы ликвидировали вместе. Не вздумайте отпираться. Вы давно проговорились, что топливо кончается, и деваться вам некуда.
— Чего вы от меня хотите?
— С этого и надо было начинать. Я хочу быть хозяином положения. Понятно? И, во-первых, мне нужна ваша подпись под приказом о запуске экспресса с околосветовой скоростью...
— Надо еще с машинистом договориться, — загадочно сказал Линден. — Если он резко затормозит, никакой экономии времени не получится. Все пойдет насмарку.
«Физикой прикрывается, — с подозрением подумал Веске, понимая, что за внешним простодушием Линдена скрывается какая-то опасность. — Надо расспросить Трассена об этом торможении».
Веске прошелся по кабинету и, остановившись перед зеркалом, поправил на руке повязку с белым черепом, вышитым преданной фрау Бункер.
— Все это рассчитает мой физик Трассен, — небрежно бросил он.
— Это всегда рассчитывал Айкельсон, — возразил Линден.
— С Айкельсоном надо покончить!
Линден вздрогнул.
— Что вы на меня уставились? Весь город, Линден, только и гудит о таинственном опыте Айкельсона, который, мол, докажет, что если гаммельнскую скорость света можно увеличить, тогда и время в поездах не будет изменяться, а станет для всех одинаковым. Не слыхали?
— Время станет для всех одинаковым? — Затылок Линдена побагровел. Он встал, пощелкивая толстыми пальцами. — Где вокзальная команда?
— Пьет в буфете.
Веске злорадно наблюдал за преображением своего партнера. Маленькие глазки его злобно забегали. Он положил на стол тяжелые кулаки и стал похож на рыжего штурмовика.
— Оцепить кассы! — приказал Линден.
— За отряды отвечаю я, — возразил Веске. — От вас требуется приказ об аресте физика Айкельсона.
— За что?
Веске усмехнулся.
— Это нам подскажет Трассен. Он докажет, что опыт Айкельсона — шарлатанство. И еще кое-что...
— Господин Веске, я давно хотел вас спросить, что это за штуку, вы показали Трассену в ресторане, после чего он так быстро согласился работать на нас?
Веске машинально нащупал в кармане револьвер.
— Так... один сувенир.
В дверь постучали.
— Войдите! — Веске захлопнул папку.
В кабинет вошел Трассен, на ходу поправляя очки на разгоряченном лице.
— А-а, господин консультант. Как раз вовремя...
— Я пришел к вам, господин Веске, — прервал его Трассен, — чтобы доложить о том, что ваши люди сорвали мои опыты и разбили аппаратуру.
— Какая жалость! — воскликнул Веско. — Но, может быть, вы нарушили режим секретности?
— В поезде измерять ничего нельзя! — буркнул Линден.
— Но ведь я же физик!
Веске подмигнул Линдену.
— Конечно, физик! И я надеюсь, что мы с господином Линденом все уладим. Но сейчас, Трассен, нам нужна ваша консультация по очень важной физической проблеме.
Трассен сел.
— Не припомните ли вы, господин Трассен, наш разговор об опыте Майкельсона в ресторане Кемпинского?
Веске не сказал в «берлинском ресторане». Линден не должен пока знать о существовании Третьего рейха.
— Помню.
Перед Лео возникли красные как кровь винные пятна на белой скатерти и голос Клауса Веске: «Говорят, что вся теория относительности возникла только из-за того, что не удался опыт какого-то Майкельсона. Я спрашиваю вас, Трассен, почему не удался этот опыт?»
— Я спрашивал вас тогда, почему не удался опыт Майкельсона?
— Да, — не сразу ответил Трассен. Он не понимал еще цели игры, которую вел Веско.
— И теперь я снова хочу вас спросить, господин Трассен: можно ли получить другой результат опыта Майкельсона?
— Нет! То, что хотел измерить Майкельсон, — невозможно. Скорость света — постоянная величина и ее нельзя изменить с помощью передвижения в пространстве.
— Значит, нельзя, господин Трассен? — Веске выдержал эффектную паузу. — А вот ваш предшественник Айкельсон считает, что это возможно.
Трассен начинал постигать смысл игры.
— Что же вы молчите, Трассен? Ведь весь город говорит о том, что если бы местную скорость света удалось увеличить, то при движении время перестало бы изменяться и стало бы для всех одинаковым!
— Меня не было в городе. Вы же знаете, я уезжал, — тихо ответил Трассен.
— Ах, не было в городе! Вы ничего не знаете! Вот что, Трассен. Бредни Айкельсона приносят вред новому порядку в Гаммельне. Их надо разоблачить. Завтра же Айкельсон будет арестован, вы выступите на суде и...
— Я этого не сделаю, — Трассен встал.
Веске вынул из кармана револьвер.
— Сделаете, Трассен. Даю вам сутки на размышление. Идите.
Пройдя несколько кварталов, Трассен прислонился к стене. Перед глазами плыли круги. Кружилась голова. Ветер шелестел бумагой, наклеенной на столб. Трассен машинально прочел: «Профессор любит музыку». На листе бумаги он увидел рисунок — человек в полосатом балахоне играет на скрипке. Человек с лицом профессора Айкельсона! Трассен содрогнулся. Такие рисунки появлялись в фашистских газетах перед тем, как нацисты уничтожали свои жертвы. Ветер трепал зловещий листок. На площади никого не было. Надо действовать, пока еще не поздно. Остается одно: идти к Айкельсону и помочь бежать ему и Анне-Мари.
