Ознакомительная версия.
– Нет, готовится к выходу. Попробуй передвигаться с помощью двигателей. Работал с ними?
– Пока нет, – ответил я и схватил джойстики. Рукоятки ходили легко, и двигатели слушались хорошо, обеспечивая плавный ход. Главное при этом было не закружиться или не пережечь фал. И хотя тот сделан из огнеупорного материала, подумалось, что необходимо следить ещё и за этим. Поначалу всё кажется таким простым, а при приближении обнаруживается множество мелких проблем, о которых даже не догадывался.
Двери шлюза второго разведчика разошлись и выпустили маленькую фигурку. Очевидно, это Белоусов. Я наблюдал за ним и с белой завистью понял, насколько хорошо он управляет движением: никаких рывков и лишних поворотов. Очевидно, археолог прошёл практику и на планете, и до полёта.
– Что у нас с объектом? – услышал я голос археолога, но спрашивал он не меня. Общий канал связи так и оставался открытым.
– Пока ничего нового, – ответил Ренор.
– Степанов, следуй за мной, – на этот раз учёный обратил на меня внимание. – Торопиться не будем, сначала просто приблизимся на двадцать метров.
– Если что-нибудь заметите опасное, сразу возвращайтесь, – снова напомнил о себе руководитель Научной Группы.
«Знать бы ещё, как выглядит это «опасное», – подумал я и ответил. – «Очевидно, нечто круглое».
Наверное, эта мысль отвлекла меня, и я почувствовал себя раскованнее и увереннее. В конце концов, надо оправдать возложенное доверие, а не заниматься рефлексиями.
Я и Белоусов приближались к шару. Разведчики зависли на расстоянии двухсот метров от него, но артефакт пока нельзя было разглядеть невооружённым глазом, а направлять на него огни никто не предлагал. Вообще мы старались «фонить» как можно меньше, а потому я ориентировался по данным навигационных приборов, которые проецировали изображение прямо на стекло.
До артефакта осталось всего пятьдесят метров, когда я заметил его. Он чернел на фоне пелены космоса и притягивал взгляд, но совсем не так, как привлёк меня разведчик-близнец. Там ощущалась красота дизайна, а здесь красота скрытой силы. Я не заметил, когда притормозил Белоусов, чуть отстав от меня. Непреодолимо влекло к этому шару. Тайна звала меня, притягивала физически. Артефакт звал меня. Смутно помнится, что кто-то кричал по радио, но для меня это был лишь фон, отвлекающая назойливая трель комаров.
Вот расстояние сократилось настолько, что уже можно было разглядеть на поверхности шара своё отражение, чуть искривлённое неровностью идеального зеркала. Я подлетал всё ближе и ближе, чувствуя, как растворяюсь в мироздании. Рука сама протянулась к загадке, и даже через толщу перчатки скафандра ощущалось тепло живого существа, пульсации сердца. Теперь я уже не Юрий Степанов. Нет. Я видел окружающее меня пространство во все стороны одновременно, во всех диапазонах. Эта картина застыла перед взором калейдоскопом цветов, о существовании которых прежде я даже не подозревал. Из неведомых сознанию глубин формировалась новая реальность. Это волшебство вселенской игры завораживало больше, чем всё, что я когда-либо узнавал, больше, чем вопрос происхождения шара.
Ощущение пространства потерялось, хотя я чувствовал, как меня куда-то засасывает, но не сопротивлялся, потому что не видел угрозы. Совсем наоборот, внутри разливалось тепло и спокойствие, словно тебя прижимала к груди мать, любящая и добрая – идеал, видимый только из детства. Он прижимает с такой нежностью, что ты растворяешься в ней…
Рывок вернул меня в реальность. Я лежал на полу в ярко освещённом помещении и не понимал, как попал сюда.
Несмотря на тяжесть снаряжения, подняться удалось легко, и я посмотрел налево, а затем направо. В обе стороны уходил длинный коридор, стены которого мягко светились. Сначала я подумал, что нахожусь на «Звездном Ястребе», но если так, то почему моим последним воспоминанием осталось приближение к артефакту и, самое главное, где люди? Его зов казался настолько сильным, что я потерял ощущение реальности происходящего. Паника начала подкрадываться ко мне. Руки дрожали, мысли лихорадочно метались. Неужели я внутри шара? Если так, то, выстраивая реальность из моих воспоминаний, артефакт не проявил никакой творческой активности – всё это точная копия коридоров Ястреба. Но тогда возникают логичные замечания: почему трос не вытянул меня?
Я посмотрел на фал и похолодел: кончался он примерно в десяти сантиметрах. Ровные края указывали на то, что его не пережгли или обрезали, но что могло «разорвать» трос толщиной три сантиметра из материала, способного выдержать тонны нагрузки?
Ещё одно загадочное обстоятельство: почему виден коридор, если размеры шара в диаметре всего два метра? Здесь какое-то сжатие пространства? Одни вопросы и самый главный: почему я здесь? Почему именно я? Надеюсь, случайность – не люблю, когда мною манипулируют.
– Эй, вы меня слышите? – произнёс я в гарнитуру, но, как и следовало ожидать, никто не ответил. Попытка докричаться ещё раз привела к провалу.
«Итак, – подумал я, пытаясь мыслить хладнокровно, – выбор у меня, как у Ивана-царевича. Налево пойдёшь – коня потеряешь, направо – смерть найдёшь, а прямо пойдёшь – на стену наткнёшься. Налево ходить неприлично, направо – страшно, а прямо – бесполезно». Как ни странно, взбодрить себя удалось, но тут же возник вопрос: а не так ли уж бесполезно? Если всё, что окружает меня – некое подобие виртуальной реальности, выстроенной по моим воспоминаниям, то, может быть, именно эта дорога ведёт к ответам на мои вопросы.
Я сделал шаг вперёд – стена растворилась, и передо мной расстелился ещё один путь, заканчивающийся дверью. Жутковато было осознавать хрупкость окружающей реальности, ведь даже в виртуалке созданный мир не казался настолько реальным! Там, если приглядеться, можно было заметить крошечные отличия от реальности, а здесь… Нет, жутковато, словно я попал в какую-то капсулу, как застрявший муравей в янтаре, но пришлось снова задавить рождающуюся панику: «Надо же, сам создал этот путь, а теперь боюсь пройти по нему. Необоснованные страхи, наговариваю себе…» Помогло. Теперь можно идти дальше, и хоть передвигаться было неудобно, но меня это не беспокоило: хотелось узнать, зачем я здесь.
Дверь отошла в сторону с знакомым тихим журчанием механизмов. Помещение, находящееся за ней, напоминало рубку. У обзорного экрана горели огоньки панелей. Слева висела голографическая доска, а капитанское кресло оказалось повёрнуто к выходу, словно ожидая своего хозяина.
Я так и остановился на пороге, не решаясь войти. Потом подумалось, что не мешало бы проявить толику вежливости:
Ознакомительная версия.
