"Там около двух километров глубины... Защитное поле вокруг котлована рассчитано на неосторожность человека. Двух, трех от силы. Плюс резерв. Все равно - не наберется и тонны... Универсальная землеройно-планировочная машина типа "Голиаф". Триста тонн. Автономное питание. Ядерный реактор типа... Вот оно! Если "Голиаф" сорвется в бездну... Кто, кто может сейчас рассчитать вероятность возникновения цепной реакции? Вероятность взрыва... Шестой канал. Немедленно!"
Эти мысли промелькнули в сознании Ильи в один миг, а руки тем временем успели направить гравилет к котловану и переключить связь на шестой канал.
- Я все объясню, - быстро сказал он озадаченному оператору совета Мира. - Но прежде действуйте. Синхронно моим словам. Команда на спутники: наведенное защитное поле в район центрального котлована музея Обитаемых миров. Готовность один. Мощность поля...
- Позвольте, - брови оператора дрогнули. - Мы обесточим всю Европу.
- Сообщаю мотив действий, - Илья запнулся, так как гравилет резко шлепнулся метрах в тридцати от края обрыва. - Мотив действий: угроза неконтролированного ядерного взрыва. Поторопитесь!
Прожектор "Голиафа" ослепил его, будто глаз разгневанного циклопа. Механическое чудовище приближалось. Невообразимый грохот, скрежет и треск падали во тьму котлована, дробились и множились там, чтобы возвратиться из гулкого бетонного чрева еще более мощными и устрашающими.
"Как глупо все кончилось, - мельком подумал Илья, сдвигая полусферу кабины и выпрыгивая на раскаленную обшивку. - Стоило ли?.. - И тут же одернул себя: - Перестань паниковать. Стоило! Тысячу раз стоило... Вот только Ирину жаль... Чего же они там медлят?!"
Он выпрямился во весь рост, раскинул руки, призывая Анатоля опомниться, остановить машину.
"Голиаф" слепо полз вперед.
Горячее дыхание металлического зверя пахнуло ему в лицо. На гравилет надвигался огромный вал земли.
"Свет! - догадался Илья. - Его ослепляет мой прожектор".
Ударом каблука он выбил на пульте нужную клавишу. Прожектор погас.
В следующий миг почва под гравилетом вздрогнула, зашевелилась, поползла к обрыву.
- Поле! - яростно крикнул Илья, прыгая в кабину. - Поле!
И тут "Голиаф" остановился.
Внезапная тишина ошеломила Илью. Он с трудом выбрался из кабины, щуря глаза от кинжального света, который обрушился на него с громады "Голиафа".
Потом пропал и свет.
На тускло освещенную "палубу" землеройного корабля выметнулась фигура человека. Торопливо простучала лесенка.
- Ты?.. - изумленно выдохнул Анатоль, выступая из темноты. Лицо его исказила гримаса злобы. - Ты шпионишь за мной?! Прочь с дороги!
- Прекрати истерику! - повелительно сказал Илья. - Ты сейчас смешон и нелеп. Что может быть ужасней?!
Анатоль сделал резкий выпад, но Илья легко ушел от удара. Он отступил в сторону от "Голиафа" и еще раз отступил, и еще, чтобы отрезать Жданову путь в кабину. Хватит, навоевался.
- Ты разрушил бесценное, - Илья не выбирал выражений, не щадил названного брата. - Ты низок сейчас. Отвратителен.
- Прочь с дороги! - вновь взревел Анатоль, продолжая наступать на Илью и неумело молотя перед собой кулаками. - Отрицаю вас всех. Всех! Прочь от меня! Вето! Не прикасайся ко мне...
Илья улыбнулся.
Улыбка Садовника будто обожгла Анатоля - он отпрянул.
- Нет уж, - тихо сказал Ефремов. - Нет у тебя права вето. Вон оно, погляди, как горит... Догорает твое вето.
Только теперь Илья понял, что косматый шар голубого огня, воспаривший над котлованом, и есть зенит полусферы защитного поля, что именно там сходятся невообразимо прочные сети, сотканные из отрицательной гравитации. В ночном небе ходило марево, изображения предметов искривлялись - поле нарушило кривизну пространства.
- Что это? - испуганно прошептал Анатоль.
- Защита от дурака, - жестко сказал Илья, вызывая дежурного оператора совета Мира. - Пожалеем Европу, - пробормотал он, опускаясь на искореженный ствол какого-то дерева, и меланхолично добавил: - Поле можно снять...
Липкая мгновенная усталость опутала Илью.
Он на миг прикрыл глаза, а когда открыл их, то увидел рядом со своим еще один гравилет и двух незнакомцев в голубой форме служителей совета Морали.
Один из них был совершенно седой. В его ладном теле угадывалась недюжинная сила, а серые глаза смотрели строго и холодно. Спутник седого был молод - под пятьдесят, не больше, - подвижен и, по-видимому, нетерпелив.
- У вас кровь на лице, - сказал седой Илье, однако взгляд его был обращен к Анатолю.
Тот побледнел, отступил на полшага.
Илья поспешно вскочил.
- Чепуха, - быстро сказал он, стараясь поймать взгляд старшего служителя. - Ударился... при посадке. Не рассчитал.
- Анатоль Жданов? - полуутвердительно спросил седой. - Мы сожалеем, однако долг обязывает нас ограничить свободу ваших действий. Они опасны для общества.
- Пройдемте с нами, - добавил младший служитель. - Приведете себя в порядок, отдохнете...
- Именем Солнца! - остановил их Илья, поднимая правую руку. Он шагнул вперед, левой рукой как бы загораживая Анатоля. - Он брат мой! И я буду с ним до тех пор, пока жизнь Анатоля не образуется. Повторяю: отныне я разделяю судьбу его и ответственность за все его действия... Оставьте нас. Он будет со мной!
Отрешенный, совершенно безучастный взгляд Анатоля заставлял Илью торопиться: пора было позаботиться о брате. Пока он вновь не окружил себя стеной безнадежности, не замкнулся в себе - на этот раз, скорей всего, безвозвратно.
- Оставьте же нас! - повторил Илья.
Кукушка отозвалась неожиданно и, как показалось, недовольно, но куковала долго - на двоих хватит. Илья даже подумал: не искусственная ли эта птаха, но тут же опроверг свои домыслы - откуда тут взяться игрушке?
Он вспомнил свою практику на Волыни. Еще в качестве хирурга, в травматологическом центре "Свитязь", где реабилитировали больных с особо тяжелыми случаями повреждений позвоночника.
В первые же дни его поразило необычное обилие кукушек, которые, казалось, целой капеллой обосновались в больничном лесопарке. Он не преминул поделиться своим недоумением с Мареком Соляжем, голубоглазым и крайне меланхоличным главврачом Центра. Марек улыбнулся, прикрыл глаза и доверительно сообщил ему, что в окрестностях их лечебного заведения живут максимум две-три кукушки. Остальные - детские игрушки, электроника, которую хитроумный поляк считал мощным положительным психотерапевтическим средством. "Я и сам люблю их слушать", - задумчиво заметил в конце разговора Соляж.
Илья, помнится, попробовал блеснуть эрудицией, начал говорить о рассказе О'Генри, в котором художник нарисовал и прикрепил к ветке желтый листок, потому что смертельно больная девочка загадала: сорвет ветер с дерева последний листок, и я умру.
