Что же понадобилось от скромного частного детектива этой акуле? Уж явно не автограф.
– Как с ним связаться? – поинтересовался я.
– Он телефончик оставил.
Я кивнул и вошел в лифт.
То, что я обнаружил в Хмельной, следовало ожидать. Пустил заводик на самотек, так расхлебывай. Но что все приобретет столь чудовищные очертания, я предположить не мог.
Пиво скисло.
Удар ниже пояса.
Техническое поражение нокаутом.
Я опустился в кресло, вытянул усталые ноги и задумался.
В Хмельной витал кислый запах испорченного пива. Вкус пуда соли можно улучшить, запивая его бочкой пива, но вот пива-то как раз и не было.
Интересная получалась ситуация. Гоша Кочевей и Ульян Мертвый, помнится, друг друга недолюбливали. Значит, Кочевей не мог находиться на стороне Мертвого. Качели верен своим убеждениям, как марксистский ортодокс «Капиталу».
Я вытащил сотовый и набрал номер Кубинца.
– Чего тебе, Туровский?
– Зачем же так официально, – обиделся я. – Озвучь-ка номерок, что оставил Кочевей.
Кубинец продиктовал, и я отключился. Кочевею я позвонил с городского телефона.
Долгое время другой конец провода молчал, как честный и нелицеприятный воин, угодивший в плен. Затем трубку подняли, но минуту раздавалось только загнанное дыхание. Я молчал. Мне отвечали тем же. Продолжать в том же духе показалось глупым. Я откашлялся и представился.
– А… это ты… – Мне ответил хриплый надсадный голос.
Человеку, с которым я разговаривал, говорить было трудно. Я вспомнил, что Кочевей не имел собственного горла. Ему вставили железную трубку, оттого и голос такой чудовищный получался.
– Ты поговорить хотел? – спросил я.
– Не груби, мальчик. Я грубость не люблю. Хотел, сынок. Очень хотел. Дело есть серьезное. Только вот суть проблемы я назвать не могу. Встретиться бы надо. Может, подъедешь ко мне немощному в мою скромную обитель?
– Качели, свихнулся, – хмыкнул я. – А завтра все Легавые будут у моего дома нести вахту. Известный детектив и старый бандит? Любовь или дружба? Заголовки на первых полосах газет.
– Ты прав, сынок. Тогда, может, на нейтральной территории?
– Это где? – насторожился я.
– «Райские кущи», ресторанчик такой. На Имперском канале?
Мне это заведение говорило об очень многом. Оно было знакомо каждому, кто имел хоть какое-либо отношение к криминалу. «Райскими кущами» владел Кочевей. Это единственное заведение, которое он держал за пределами своих владений. На Васильевском острове. А Иван Улыба – глава лыбьевской группировки, которая «Ваську» на откуп взяла, – молчал, как язык проглотивший. Невыгодно было возражать. Такой человек, как Кочевей, быстро все возражения закроет.
– Не думаю. Слишком приметно. Уж лучше сразу в полицейском участке, в кабинете инспектора Крабова, – отказался я.
– А что, хорошая мысль. Молодец, сынок, – одобрил Гоша Качели.
Я похолодел. У Кочевея, похоже, напрочь отсутствовало чувство юмора. Но следующая фраза избавила меня от всех опасений:
– Но давай серьезно. Предлагай объект.
– «Эсхил-ХР», – вкинул я мысль.
– Твой ресторанчик пойдет. Завтра в двенадцать дня. Не опаздывай, сынок, не люблю.
Помнится, слушок был, что опоздавших он скармливал заживо свиньям. Для такой экзекуции он хрюшек неделями не кормил. Или это сцена из какого-то триллера?
Я повесил трубку. И минуту просидел без движения. Обдумывая предложение со всех сторон. Но как ни крути, все казалось, что за изящной оберткой скрывается какая-то дрянь.
Делать нечего – условились, так исполняй.
А пока стоило уничтожить следы испорченного продукта. Двадцать литров прокисшего пива. Возникла мысль подарить бочки с кисляком Ване Ирисову, не пропадать же продукту, но тут же вспомнилось, что Ирисова больше нет. Взгрустнулось.
Двадцать минут ушло на то, чтобы ликвидировать следы собственной ошибки и халатности. Испорченное пиво я слил в раструб канализации. Тщательно вымыл бочки специальным немецким составом для пивоваров. Вымыл полы в Хмельной. И вознаградил себя за труды кружкой ароматного темного напитка.
Жизнь как она есть можно принимать, только запивая ее пивом.
Когда я поднялся на первый этаж, меня встретила Химера. Она промелькнула мимо. Прижалась к дверному глазку и с минуту не отлипала.
– У вас любовь? – поинтересовался я.
Но шуточка осталась без внимания.
Химера заскрежетала замками и распахнула дверь. На пороге оказался Степан Прокуроров. Выглядел он так, точно только что искупался в Ниагарском водопаде.
– Все так серьезно? – поинтересовался я, наблюдая, как на полу прихожей расползается грязная лужа, размером поболее, чем моя.
Похоже, впрямь стоит подумать об уборщице. Хватит экономить на таком факте, как уборка дома и прилегающих территорий. К черту график дежурств и вечное желание увильнуть от своих обязанностей.
– Это же с ума сойти можно. Неделю такая погода продержалась. И тут тебе ливанул. – Степа был недоволен мокрой одеждой.
– Поднимись в мою комнату. Вторая от лестницы. Переоденься. Что в шкафу найдешь, все твое. А я тебя подожду в столовой.
Только тут я заметил, что Химера исчезла, как будто ее и не было. Поразительная способность – появляться и исчезать, когда заблагорассудится. Я даже не ведал, питаются ли они в моем доме или на голодном пайке. Фантастика!
Прокуроров благодарно кивнул и взбежал по лестнице. Судя по скрипу дверного косяка, двери он все-таки перепутал и попал в кладовку, где мы содержали старое шмотье, использовавшееся неоднократно для конспирации при тайных миссиях.
«Вот похохочем», – подумалось мне.
Я вошел в гостиную, где сервировал стол Кубинец.
Воображение меня не подвело. Когда в гостиной появился Прокуроров, это вызвало у меня буйный приступ хохота. Гонза же выронил тарелки от ужаса. Целую груду – штук десять вместе.
Прокуроров надел брюки размера на четыре больше, чем следовало. Вдобавок, чтобы они не свалились, ему приходилось придерживать их рукой. Грязная дырявая гимнастерка, годная разве что на помойную тряпку. Осталась от деда, затем неоднократно использовалась по уборочному назначению. Сквозь дыры проглядывали наколки Степана – изящный дракон, усыпанный розами. И холеная квадратная физиономия работника кресла, торчащая из воротника. Выглядело это по большому счету комично, если не сказать сильнее – неподражаемо.
– Чего ржешь, как мерин? Как сказал, так и оделся, – обиженно пробормотал Прокуроров, подтягивая штаны. При ходьбе он наступал на штанины и спотыкался.
