– Ты не в ту дверь вошел, – пояснил я, даваясь хохотом.
– Пошли покажу, – вызвался Гонза.
Исправление ошибки Степана заняло минут пять, после чего мы, благословясь, сели за стол. Наконец-то. Часы в прихожей пробили девять вечера. И внезапно за столом из пустоты с собственными тарелками нарисовались Химера и Сфинкс, сосредоточенные и голодные.
Гарнизон в сборе.
К трапезе приступить!
Утро началось визитами.
Я был разбужен настойчивой сиреной дверного звонка. Продрал глаза, которые отчего-то совсем не хотели раскрываться, и сел на постели. Тело, казалось, наполняло горячее желе, не позволявшее шевелиться, сковывая движения. Я неспешно оделся, превозмогая утреннюю лень, и покинул комнату, любопытствуя, кто бы мог завалиться к нам в восемь утра. Вскоре любопытство оказалось удовлетворено. Я еще с лестницы увидел, что на пороге возвышался Иероним Балаганов. Он выглядел суровым градоначальником, поймавшим чиновника из своего департамента с взяткой за руку. Гонза принимал мокрый плащ. Со вчерашнего дня стеной шел дождь, поэтому грань между утром и ночью почти стерлась.
– Чем обязаны? – поинтересовался я, спускаясь с лестницы.
– У меня к вам дело, господин Туровский. И я бы немедленно хотел обсудить предмет моего визита, – учтиво начал разговор господин Чистоплюй.
– Не стану говорить, что рад вас видеть. В этот час я не принимаю никого. Обычно в это время я сплю, но для вас, так и быть, сделаю исключение. Прошу пройти в кабинет.
Я пропустил Иеронима Балаганова вперед. Сам последовал за ним. Шествие замыкал Гонза Кубинец. Заняв место за своим рабочим столом, я достал из коробки сигару, откусил щипчиками кончик, сбросил его в мусорную корзину, вложил сигару в рот и закурил.
– Так чем обязаны? – второй раз спросил я.
Чувствовалось, что Иерониму Балаганову отчего-то было неуютно. Он явно нервничал, ломал себе пальцы, как старлетка, которой впервые за пять лет дали роль во второсортном спектакле.
– Господин Туровский, я пришел сюда, чтобы сообщить о том, что я отказываюсь от ваших услуг, – неловко проговорил господин Чистоплюй.
Чувствовалось, что эти слова он произносил против своей воли. Он явно противился такому решению, но отчего-то принял его.
Признаться, к такому повороту событий я оказался не готов. Так и застыл с сигарой в зубах. Дым валил, как из бани, где топят по-черному. А я сидел, таращась на Балаганова, и раздумывал о его психической полноценности.
– Позвольте поинтересоваться… – вступил в разговор Гонза, – отчего вы вдруг так резко поменяли курс?
– Я согласен с мнением полиции. Оно полностью устраивает меня, – резко, с нажимом, точно пытаясь убедить сам себя, ответил господин Чистоплюй.
– Вы имеете в виду версию с самоубийством? – сдерживая смех, спросил я.
– Точно так. Истинно так, – неуверенно, но со злобой изрек Балаганов.
– Тогда позвольте усомниться в вашей психической полноценности, – озвучил мою мысль Кубинец.
Иероним Балаганов побагровел. Его губы поджались и мелко-мелко задрожали.
– Почему я должен выслушивать от вас оскорбления? – обиделся он.
– Это не оскорбления, – возразил Гонза. – Это лишь версия происходящего.
– А все-таки, почему вы поменяли решение? – осведомился я. – Только не убеждайте меня, что тут все дело в вашей непоколебимой вере в непогрешимость полиции. Эту чушь оставьте для журналистов.
– Господин Туровский, вы заходите слишком далеко. Я не намерен отвечать на ваши инсинуации.
Иероним Балаганов с видом оскорбленной невинности поднялся из кресла. Он достал портмоне, раскрыл его и вытащил выписанный чек. Чек вспорхнул над столом и опустился перед моим носом.
– Я нанимал вас за десять тысяч. Пять задатка были выписаны. Это остаток. Думаю, мы с вами в расчете.
Господин Чистоплюй развернулся и вышел. Через минуту громко хлопнула входная дверь.
– Да, – протянул я, давя сигару о дно хрустальной пепельницы. – Что ты об этом думаешь?
– Напугали его, – ответил Кубинец.
– Это как нажать нужно было, чтобы такого медведя напугать до дрожи в коленках?! – изумился я.
– И ведь нажали. Да не просто нажали, а с хрустом. Видел, как человека сломали. Говорит, а самому аж противно за себя.
– Точно, – согласился я.
Чем могли угрожать человеку с таким положением и состоянием, как Иероним Балаганов? И к тому же откуда узнали, что он нанял детективов? Откуда просочилась такая информация? Я задумался. Кому мог открыть имя клиента? Перебрал тысяча сто комбинаций, но по всем позициям выходила только кандидатура Аграника Маркаряна. Ему я вчера выдал имя клиента, но Аграник? Это немыслимо! Так, допустим, всплыла информация о том, что господин Чистоплюй приходил к нам, но чем могли ему пригрозить. Развал компании? Но, судя по биржевым котировкам, «Седуктиве Бед» выплывет. Гибель Романова лишь тряхнула палубу корабля, но не затопила лайнер. Тогда угроза близким Балаганова? И он предпочел отступить. Мертвых не вернуть, так не стоит пополнять список кладбищенских могил. Ответа я не видел, и найти мне его не удавалось. Отвлек звонок у входной двери.
– К нам новый посетитель, – прокомментировал звонок Кубинец. – Пойду открою.
– Чистоплюй передумал. Вот и вернулся, – предположил я.
Но ошибся.
В кабинет ворвался как смерч инспектор Крабов. Выглядел он разъяренным и явно пришел разговаривать не о любви.
– Хочу вас предупредить, Туровский, что на свободе вам осталось недолго балагурить. Вы спокойно дышите, Даг? Ничего не мешает? – ехидно поинтересовался он.
– Нет. Отлично дышу, инспектор, – возразил я, наслаждаясь его багровеющей физиономией.
– А ведь петелька на вашей шее затягивается, Туровский. Скоро, очень скоро к таежному хозяину отправитесь лес валить.
– Зачем угрозы, инспектор, вы прекрасно знаете, что я ни в чем не виноват. Даже чувствуете, что я смогу это доказать и найти убийцу. Оттого-то и мечетесь, понимая мое превосходство, – развел я нахальную философию, но был грубо прерван неожиданным вопросом:
– Зачем вы встречались с Аграником Маркаряном?
Вот так выстрел. Такого я не ожидал. Можно сказать, залп в упор. Череп разнесло напрочь.
Я замер с открытым ртом, соображая, откуда инспектор знает о моем посещении Грани и зачем ему нужна эта информация?
– По личному вопросу. Мы когда-то работали вместе.
– Конкретно, – потребовал Крабов.
– По какому праву вы что-то требуете от меня? – возмутился я.
– Аграник Маркарян сегодня утром был найден мертвым в своем кабинете, – сообщил инспектор.
