это может быть "ведьмин пудинг" или другая жидкость, которой полно в Зоне. Жидкий радиопередатчик - это интересно. Но в таком случае появляется возможность объяснить сигналы естественными причинами. Но это, конечно, в свою очередь требует проверки.
- Но есть еще один факт, который ты упускаешь, - сказал Молниев. - Ваш радиосигнал слишком слаб, чтобы можно было бы считать его отправленным к космическим объектам.
- И что?
- Скорее всего, он предназначен для пришельцев, которые в настоящее время все еще находятся в Хармонте. Или для сотрудников Института, чтобы помочь им, наконец, разобраться с "хармонтским феноменом". То есть, это своеобразная подсказка.
- Но зачем?
- А зачем было Посещение?
- Не знаю.
- Правильно. Вот и на твой вопрос я отвечаю так же: "Не знаю".
- И что же нам делать?
- Вот на этот вопрос я отвечу. Ты должен раздобыть пресловутый передатчик. А я буду искать инопланетян, которые притворяются людьми здесь, в Хармонте.
- Чушь, - не удержался я.
- Вовсе нет. У Энди Хикса есть повесть, в которой он доходчиво объяснил, что искать инопланетян разумнее всего на Земле. Например, в таких местах как Хармонт. Даже если окажется, что "хармонтский феномен" не их рук дело, они все равно объявятся поблизости. Потому что любопытства еще никто не отменял, и им обязательно захочется разузнать, что это тут происходит без их ведома? Разум - это ведь любопытство, не правда ли?
- Разоблачить спрятавшихся инопланетян будет очень трудно, - посочувствовал я.
- Не труднее, чем обнаружить источник сигналов в Зоне.
Я кивнул. Что-то я потерял в последнее время желание спорить. И это плохо. Старею. А может быть, повзрослел и считаю, что для спора нужны веские доводы.
Мне нужно было в Зону. Я уже понял, что кроме меня никто источник радиоизлучения в Зоне искать не будет. Почему, кстати? Но как заставить Шухарта взять меня с собой в Зону, я не знал. Единственное, что я придумал: следовало накричать на него, а если откажется, стукнуть по голове логарифмической линейкой. С другой стороны я понимал, что отправляться в Зону без опытного сталкера глупо. Мне нужен был умелый проводник.
Я сидел и сосредоточенно подыскивал убедительные слова, которые должны были соблазнить Шухарта, когда ко мне пришел доктор Пильман и попросил (ничего себе!) меня съездить в офис фирмы "Престиж" к Питеру Мозесу. Для важного разговора.
- Он ваш родственник? - вырвалось у меня.
- Почему родственник? - удивился Пильман.
- Простите. Не обращайте внимания. Это была глупая русская шутка.
Пильман не любил русских шуток, потому что не понимал их. Но я ведь извинился.
- Отправитесь немедленно, Пирер Мозес ждет вас. Он прислал за вами мясника Каттерфилда. Так что поездка будет приятной и безопасной.
Надо полагать, это был пример американского юмора. Такой же недоступный для меня, как и русский юмор для Пильмана.
Неожиданный интерес к моей скромной персоне мне не понравился. С другой стороны, поговорить можно, но сомневаюсь, что я знаю какой-нибудь важный для Мозеса секрет.
Доктор Каттерфилд обрадовался, когда увидел меня, и принялся рассматривать, как будто я был его любимым пациентом с запущенной болезнью.
- Зачем я вам понадобился? - спросил я.
- Хотим узнать, что вы за человек.
- Мне предстоит экзамен?
- Нет. Я хочу получить вашу свежую энцефалограмму. Этого будет вполне достаточно, чтобы удовлетворить мое любопытство.
Про любопытство мне рассказывать не надо, это я понимаю. Самому было интересно поговорить с Питером Мозесом. До сих пор не могу забыть, как он обрадовался, когда я притащил ему (откуда, спрашивается, до сих пор не знаю) "золотой шар". Хотелось бы когда-нибудь узнать, что же там, в Чучемле, произошло. Но думаю, что Мозес не поможет разобраться с этой историей. Не удивлюсь, если он и сам ничего не знает. Он много раз говорил, что не ученый и теориями не занимается. Интересно, помог ли ему "золотой шар" получить выгоду?
Мозес действительно ждал меня. Мне даже показалось, что он обрадовался тому, что я пришел.
- Хорошо, что вы приехали, - сказал он с явной симпатией. - Сначала пройдите обследование с доктором Каттерфилдом, а потом мы с вами поговорим об интересующем нас обоих явлении.
Пусть так. Почему бы и нет.
- Вы хотите узнать, получится ли из меня сталкер? - спросил я.
- В какой-то мере. Очень маленькой. То, что вы не годитесь в сталкеры, я знаю и без обследования.
- Но зачем тогда...
- Вы человек, который обнаружил в Чучемле "золотой шар". А потому должны отличаться от других людей. Хочу знать, почему вы другой.
- Хотите сказать, что узнаете по энцефалограмме моего мозга? - удивился я.
- Да.
- Потом поделитесь результатами?
- Обязательно. Но не могу сказать, что скажу правду. Боюсь, что правда не принесет и мне, и вам выгоды, - усмехнулся Мозес.
- Почему?
- Многие знания - многие печали.
Я с сомнением пожал плечами.
- Лишних знаний не бывает.
Мозес рассмеялся.
- Когда я был маленьким, я тоже так думал. С вами, Панов, интересно разговаривать. Сходите к Каттерфилду и возвращайтесь. Когда освободитесь, мы продолжим.
Доктор Каттерфилд снял мою энцефалограмму и долго рассматривал ее, недовольно цокая языком.
- Все в порядке? - спросил я.
- Нет, - ответил Каттерфилд.
- Но я буду жить?
- Будете.
- Счастливо?
- Не могу этого исключить.
- Тогда я пойду. Мистер Мозес меня ждет.
- Я пойду вместе с вами.
Было бы странно, если бы я был против.
- Все в порядке? - спросил Мозес, когда мы вошли в его кабинет.
- Нет, - ответил Каттерфилд озабоченно. - У Панова нет Т-зубца.
- Подумаешь, новость. Это было и без ваших замеров понятно. Посмотрите на его вялую мускулатуру и слабые ножки.
- Но тогда я не понимаю, зачем он вам понадобился? Какой от него толк?
- Он еще нас удивит, поверьте моей интуиции, - сказал Мозес, не терпящим возражений голосом. - Главное, мы не должны ему мешать. Из него не получится сталкер, но утверждать, что для этого человека это очень полезное качество, я бы не стал.
- Вам виднее, хозяин.
- Да. Это так.
Итак, я узнал, что у меня нет Т-зубца. Каттерфилд посчитал, что это плохо, а Мозес - что
