Она отодвинулась, положив Эфу руки на грудь.
– Я знаю, что ты застенчивый, это мило, но, если честно – я хотела этого с нашего первого свидания. Не скажу, что медленно – это плохо, – сказала Мэри. – Я вижу, как быстро продвигаются Шелли с Натаном, и просто думаю, может, все дело во мне…
– Ну в этом весь Натан.
– И моя сестра. Она очень быстро увлекается.
Мэри пошла по дорожке, затем повернулась к нему.
– Было бы мило, если бы ради разнообразия ты пригласил меня, а не наоборот, – она уже отправилась к двери, как вдруг опять оглянулась – Это было так очевидно?
– Для парня не существует такой вещи, как очевидность, – ответил Эфраим. Его голова кружилась от потрясения и удовольствия. А затем появилось чувство вины.
– Вот и Шелли так говорит. Будь осторожнее, Эф.
– Спокойной ночи.
Он все еще чувствовал ее губы. Прежде он никого не целовал.
Интересно, каково это было бы с Дженой?
Мама Эфраима спрыгнула с дивана, как только он вошел в квартиру.
– Наконец-то! Где ты был?
– Что случилось? Кто-то умер?
– Не шути так.
«О, черт».
– Мне нужно кое-что тебе сказать, – сказала она.
Эфраим последовал за ней на кухню. Мама набрала воду в чайник, поставила его на плиту, но забыла включить огонь. Облокотившись на стол, она мрачно посмотрела на сына.
Тот сразу сел.
– Мам, что случилось?
Ему стало страшно.
– Звонила Линда.
– Линда?
– Линда Ким, мать Джены.
– О, – Эфраим вцепился в колени, вонзив ногти в теплую ткань джинсов. – С Дженой… все в порядке?
– Ее отец в больнице. У него сердечный приступ.
Эфраим выдохнул:
– Это серьезно?
– Конечно, серьезно. Это был сердечный приступ. Он в реанимации. Доктора говорят, что шансы пятьдесят на пятьдесят.
– О, боже.
– Естественно, Джена очень расстроена. Она все еще в госпитале, на случай, если… – Увидев выражение его лица, мать взяла сына за руку.
– А нам нужно ехать? – спросил он.
– Не думаю, мы там будем только мешать.
Эфраим сунул руку в карман.
Пятьдесят на пятьдесят. Все равно, что подбросить монетку.
Он стиснул пальцы. Это была ошибка. Если бы он не загадал желание, ничего этого не случилось бы.
– Ты не знаешь, из-за чего у него случился приступ? – спросил Эфраим.
– Трудно сказать. Наверное, сильный стресс. Новая работа. Переезд.
– Мне кажется… теперь они не уедут, – он уставился в стол.
– Думаю, что не скоро. Если вообще уедут. Эф, с тобой все в порядке?
Он поднялся.
– Я буду в своей комнате.
Мать кивнула, затем вспомнила:
– О, чаю хочешь? – Она повернулась к плите и поняла, что не включила огонь. – Будет через минуту.
– Нет, все в порядке, – Эфраим встал. – Просто мне нужно немного побыть одному.
Он пошел к двери, затем повернулся, его вдруг осенило.
– А откуда ты знаешь мать Джены?
Мать взглянула на него, одной рукой все еще держась за ручку чайника.
– Мы вместе состоим в родительском комитете.
– С каких пор? – Его мать никогда не интересовалась школой. Для нее это было просто место, куда он ходил каждый день, как она на работу. Эфраим не встревал в неприятности, получал нормальные оценки, а больше ее ничто не интересовало. Теперь же перед ним стояла новая мама – именно такая, какую он пожелал.
И тут он впервые пожалел о той, прежней матери, которая его вырастила. Он любил ее вместе с недостатками и всем остальным, а об этой женщине знал так мало. Как они жили до этого момента?
– Уже три года. Мы частенько встречались с их семьей за ужином. Милый, я знаю, для тебя это должно быть очень трудно после того, что случилось с отцом…
Эфраим отшатнулся:
– Что?
– Эфраим?
– Что случилось с папой?
На глаза матери навернулись слезы:
– Я знаю, о чем ты думаешь. Но мистер Ким в куда лучшей форме, чем был твой отец перед смертью. К примеру, Джон Ким не пьет, – она покачала головой.
Отец умер? Да, родители развелись, но Эфраим частенько думал, что, пусть папа теперь где-то далеко, когда-нибудь он все равно сможет к ним вернуться. Он не должен был умереть.
– Ты побледнел. Прости. Не надо было мне ничего говорить, – сказала она.
– Я просто беспокоюсь о Джене.
Мать кивнула:
– Джон выберется. Я знаю, он справится.
Эфраим заперся в комнате, сел на кровать и повертел монетку в руках. Орел или решка. Орел. Решка.
Слишком рискованно было использовать ее снова.
Каждое желание вызывало перемены, о которых он не просил, создавало ситуации, о которых он понятия не имел, вроде симпатии Мэри и смерти отца…
Почему последняя вообще так его беспокоила? Отца и раньше-то не было. Какая разница, жив он или мертв? Он не был хорошим человеком – возможно, получил то, что заслужил за то, что ранил мать. За то, что бил ее.
Эфраим допустил ошибку. Нужно загадать еще одно желание, все исправить, а потом остановиться.
И тут он вспомнил, что дал обещание. Теперь действие монетки распространялось и на Натана; они зашли вместе так далеко, и друг должен был участвовать в следующем желании. Эфраим покатал четвертак на ладони. Времени не было. Если слишком долго думать, мистер Ким мог умереть. Кроме того, если загадать желание сейчас, Натан ничего не узнает.
Эфраим со вздохом опустил монетку. Он рассказал о ней Натану, чтобы загладить свое предательство, и не мог снова его обмануть. Надо найти друга и вместе загадать последнее желание. Как только он все объяснит, Натан точно поймет, почему четвертак больше не стоит использовать.
– Не понимаю. Почему ты хочешь остановиться? – Натан ткнул картошкой в кетчуп.
– Это слишком опасно. Монета непредсказуема.
– Что непредсказуемого? Загадываешь желание, подбрасываешь, получаешь все, что хочешь. Я что-нибудь упустил?
Эфраим пытался размешать соломинкой молочный коктейль, но тот был слишком густым.
– Когда выпадает решка, всегда происходит что-то плохое, что-то, о чем мы не просим.
– Прошлой ночью ничего не случилось, – возразил Натан. Его рассказ был похож на историю Эфраима: он оказался в кино с Шелли, но воспринял перемену с большим энтузиазмом. – Если Мэри похожа на Шелли, то эта монетка – лучшее, что с нами случилось.
– Прелестно. Не хочу больше ничего об этом слышать. И не хочу больше видеть никаких снимков, – Эфраим нервно развернул салфетку. – Слушай, мы понятия не имеем о том, как работает эта магия. Я нашел ту инструкцию и последовал ей, даже не подумав хорошенько.
Правда, это извинение работало только для первого желания.
– Мне монета не кажется опасной.
– У отца Джены сердечный приступ из-за меня, – Эфраим решил попробовать другую тактику. – Монетка не просто меняет все вокруг. Она изменяет нас. Тебя это не пугает?
