— Я?!
— Ну, не в точности таких, но все же… Возможность воссоздания прошлых событий на основе скрытых остатков информации. А мой отец решительно отрубил эту ветвь исследований. «Это, — сказал, — псевдонаука, ибо никакое обратное следование по темпоральному вектору невозможно». Я читал материалы тех лет, знаю. А при чем тут обратное следование? Здесь же совсем иной принцип! Да ты сам это знаешь лучше меня.
— Ну, во-первых, никто всерьез за эту тему и не брался. Мы с твоим отцом спорили о другом. Я хотел ввести в Конус еще одну программу: о многовариантности одного явления в параллельных темпоральных потоках. То есть когда одно событие может на практике давать ряд разных, но равноправных последствий и далее развитие идет параллельными путями. Так называемая формула: а, деленное на п, равно а, умноженному на п…
— Отец зарубил и эту тему…
— Да, и это во-вторых. Он был прав. Если бы мы взялись еще и за такую программу, «Игла» не ушла бы до сих пор… И вообще, не смей критиковать отца! Мал еще.
— Слушаюсь, дядя Пит…
— То-то же. Лучше скажи, как быть с этим типом, с Полозом? Нельзя же все так оставить…
Юджин помрачнел и сказал, глядя мимо меня:
— Полоз — личность известная. Во многих смыслах.
— То есть?
— Ну, то, что он музыкальный и прочий талант, это само собой… Был он, кстати, сначала ведущим инженером известного комплекса «Электрон-Солнце», а затем подался в искусство и в дело эстетического воспитания подрастающего поколения. На этом поприще имел вначале некоторые неприятности…
— Немудрено… — буркнул я.
— Да… Кое-кто начал высказываться, что интерес Полоза к мальчикам не только музыкальный. Ну, ты понимаешь. Был некоторый шум, но доказательств не нашлось, а слухи он гордо отмел и начал со своими «Приморскими голосами» триумфальное шествие по сценам Побережья и далее. Победы на конкурсах, лавры, аплодисменты…
— Эти юные «голоса» высказываются о нем, однако, сдержанно, — заметил я. — Вчера мне удалось побеседовать с двумя…
— Возможно. Говорят, он теперь со своими питомцами весьма сух и официален… Однако поет хор здорово…
— Еще бы! С такими вот «приглашенными» солистами…
— Во всем этом надо разобраться аккуратно, — сказал Юджин. — Так, чтобы до сути докопаться и в то же время зря не дергать Петьку.
Он сказал о Петьке как о самом обыкновенном мальчишке.
— Да, — согласился я. — Ему и так нагрузочка на нервы…
— А что касается Полоза, я неофициально попрошу знакомых ребят из оперативного отдела ОГ пощупать его. Осторожно…
Я невольно поморщился. Юджин снисходительно объяснил:
— Зря ты кривишься. У тебя об этой фирме представление полувековой давности. В ту пору огэшники занимались борьбой с инакомыслием. А нынче в этом нет смысла, ибо каждый может мыслить как угодно или не мыслить совсем…
— Последнее, очевидно, предпочтительнее, — язвительно заметил я. — Ибо, поразмыслив, ты понял бы, что неофициальное «пощупывание» мало вяжется с демократией, которой здесь нынче гордятся. Юджин проговорил наставительно:
— Я сказал «неофициально попрошу». А «пощупают» его вполне официально, хотя и без шума. Поводов достаточно… И вообще это моя проблема. А тебе хватит забот с… юным пришельцем из слежавшихся темпоральных слоев.
— Ох… Что же мне с ним делать-то? — опять отдался я сомнениям и тревогам.
Юджин откликнулся беззаботно:
— Как — что? Будешь воспитывать. Ты же знаешь его, как самого себя… Выучится в школе, станет продолжателем твоих дел. Пустит Конусы на конвейерный поток…
— Трепло, — вздохнул я.
— Отнюдь…
— Для начала он в школе обрастет двойками. Программы-то нынче совсем не те… В свои детские годы я даже слова такого не слыхал — «компьютер». Не говоря уже о кибернетических лекторах и системе обучения профессора Наумова…
— При любой гимназии есть группа адаптации. Для тех, кто более или менее почему-то отстал. Там в момент подтянут до общего уровня любого ребенка, если он не идиот от природы… Ты ведь в детстве, кажется, не был полным кретином?
— Ни кретином, ни нахалом. В отличие от некоторых… Юджин потянулся, сказал с завистью:
— Ох и сладко спит наш найденыш. А я поднялся ни свет ни заря.
Но Петька уже не спал. Дверь приоткрылась, и просунулась голова со взъерошенной челкой.
«Ну вот и начались психологические проблемы, — со страхом подумал я. — Всякие синдромы темпорально-пространственной некомфортности и ностальгия по прошлому…»
Петька сказал:
— Здрасьте… Дядя Пит, а где тут уборная?
2
Несколько дней у меня и правда не было проблем, кроме Петьки. Я приучал его к новой жизни. И приучался сам заодно. Мы вместе вживались в незнакомый мир. Он казался нам радостным и пестрым. Петьке — особенно. Он смотрел на все распахнутыми глазами мальчишки, который попал внутрь фантастического романа о будущем. Да так, по сути дела, и было.
А кроме всяких чудес, волшебного изобилия и невиданных зрелищ, радовало Петьку море. Ведь о нем он страстно мечтал еще там, в Старотополе.
Митя Горский был яхтсменом, и несколько раз мы выходили в открытое море на его «Эскулапе». Петька млел от счастья.
И надо сказать, я тоже…
Но Митя не только ублажал нас парусными утехами. Он провернул еще и очень важное дело: договорился с клиникой Института Космоса, и там Петьку подвергли недолгому, но старательному обследованию.
Не нашлось в моем двойнике никаких отклонений и ненормальностей. Самый обычный мальчишка одиннадцати с половиной лет. Правда, мелковат был по сравнению с нынешними ребятами его возраста, но это не очень заметно. Да еще нашли у него хронический холецистит, которым в детстве маялся я. Хворь теперь прогнали из Петьки за несколько часов, а я окончательно убедился, что «растворение в пространстве» моему воспитаннику не грозит.
Настораживало и даже огорчало меня в Петьке теперь другое: он почти не вспоминал о Старотополе. И никакой тоски, кажется, не испытывал. Конечно, оказался мальчишка среди сказочного мира, и мир этот закружил, околдовал его. Но неужели сердце ни разу не позвало назад? К тем, кто его любил… И неужели я на его месте вел бы себя таким же образом?
Я прикидывал так и этак. Нет, я, по-моему, скоро начал бы сохнуть от печали. А может, для Петьки просто еще время не пришло? Или он притворяется, чтобы не терзать ни себя, ни меня?..
Надо было думать, наконец, о нормальной, будничной жизни. Я записал Петьку в ту школу, где когда-то учился сам. В ней и правда была группа адаптации. Но Петька провел в ней всего неделю, пока осваивал работу на школьных персоналках и калькуляторах. Основы нынешней пространственной и гуманитарной математики я объяснил ему сам: штука эта вполне для детсадовского восприятия, если подавать с умением… Вскоре любезная Юмма Григорьевна, наставница Петькиной группы, сказала, что ему пора идти в основной класс.
