«Кажется, я попал в историю. Ну, ничего, как-нибудь выберусь из ситуации».
Ясновидящая коснулась меня, пощупала протянутую руку. На ее лице застыло удивленное выражение. — Как звать тебя, невидимый мне юноша? — спросила она. — Ган, — сказал я сдуру правду. Воистину — язык мой — враг мой! — Ган, Ган… хочу видеть все… Ган, — начала тихо повторять ясновидящая. — Странно, она тебя не почувствовала, — сказала Настя, глядя на меня. По спине пронеслась дрожь — на меня уставились и все остальные посетители. — Это потому, что я не человек, а самый страшный демон! — сказал я, потом растянул большими пальцами рот в обе стороны, а средними пальцами оттянул нижние веки книзу, да еще и завыл, — Уу-у!
— Я вас предупреждал, юноша, о недопустимости такого поведения! — сказал студент и сделал попытку поймать меня за ухо. Я увернулся и отпрыгнул в сторону. Парень — за мной. Он бы и не ухватил меня, но на плече сомкнулись чьи-то потные пальцы — это молодой корнет, решил присоединиться к студенту в деле борьбы против малолетних хулиганов. Пришлось провести прием, имеющий поэтичное китайское название «обезьяна крадет груши». Несильно, конечно, но вполне достаточно, чтобы корнет отпустил руку и схватился за свои оттянутые достоинства. Началась маленькая заварушка. Оставалось только выскочить из павильона и делу конец. Но, увы! Ясновидящая заговорила. Да так, что все забыли о маленьком хулигане, то есть обо мне, и замерли, слушая изменившуюся в голосе Анну. — Все не так, все плохо, все страшно, — говорила она, — все, все гибнут! Война, смерть, еще война.
Корнет, задыхающийся в каком-то дыму. «Иприт». Что такое «иприт»?
Полковника расстреливают собственные солдаты. Красные флаги. Этого молодого студента вешают. И его невесту. Какие-то бандиты. А вот эта дама умирает от голода.
Болезни. Вот Настя, умирает, заразившись чем-то от своих больных. А вот и я.
«За контрреволюционную агитацию». Меня убивают люди в одежде из кож… Ясновидящая лишилась чувств. Анастасия подбежала к ней, у моей девушки оказался при себе флакончик с нашатырным спиртом. Медик все-таки. Посетители молча расходились. Я остался ждать на улице. Ждать пришлось долго. Наконец, вышла Анастасия. — Я больше не хочу тебя видеть! — сказала она мне. — Между нами все кончено! Нелюдь…
Я не стал ее догонять. Бессмысленно. Слово не воробей… Да и было о чем подумать.
Прежде всего, что же произошло там на самом деле? Да проще некуда!
Предсказательница воспользовалась, вероятно, бессознательно, моим именем в качестве пароля. И прошла туда, куда никого не пускали. Вернее пускали, скажем, Нострадамуса и еще некоторых. Или имена тех избранных были записаны в плане.
Кажется, достаточно ясно… И еще. В тот момент, когда ясновидящая делала свои последние, трагические, предсказания, она как бы одновременно излучала телепатически то, что ей открылось. И я все это видел. Вот пожилой полковник.
Он даже не понимает, что происходит. Ведь он исполнял все приказы. В том числе и от нового правительства, и от нового верховного главнокомандующего Крыленко.
Почему его ставят к стенке? Он так и умирает, ничего не поняв. Вот корнет. Он умер раньше.
Газовая атака немцев в Первую Мировую. Мельчайшие капли иприта, попавшие на кожу — и сразу же огромные язвы. А теперь он лежит, среди других таких же, как он, лицо у него синее. Задыхается, легкие уже полны пены, она выходит изо рта и носа. Но вот, отмучился, сердце наконец-то остановилось. А вот Анастасия. Уже заболела сыпняком. Не надо было расчесывать укусы вшей, раз уж работаешь в тифозном бараке. А теперь сама слегла. Лихорадка. И до болезни сил оставалось всего — ничего. Нечем защититься от инфекции. Еще пару дней без сознания, в бреду — и все. Сама предсказательница. Если чтото там предсказывает, и не победу мировой революции при этом — стало быть — контра.
Таскать слепую в ВЧК? Зачем? Да и возни слишком много. За ручку ее води. Все равно, конец известен, только суета одна. Будем считать, что оказала сопротивление при аресте.
Выстрел. Вот так, просто. Без мучений. Я немного знал, как работают все эти мировые исторические механизмы в нашей вселенной. Что существуют определенные точки — имена и точки — даты, которые должны обязательно проявиться в истории.
Остальные события подталкиваются таким образом, чтобы оные точки зафиксировались бы в реальной истории. Знаю и закон неопределенностей — чем точнее определяется один признак чего-то, тем менее точен другой определяющий данный момент признак.
Но тут было все так определенно! Неужели все известно заранее? Тогда зачем эта комедия под названием жизнь, если все определено… Чем закончить рассказ?
Читатель не хуже меня знает, что случилось с Россией, начиная с 1914 года.
Казалось, все предсказания ясновидящей Анны были правдоподобны. Вот только, будучи в 1930 году в Париже, я проехался на такси, за рулем которого сидел тот самый корнет, постаревший, естественно.
Но я его узнал. Тот самый, который должен был умереть от иприта в Первую Мировую. Я не стал ему ничего напоминать. Зачем? Вот и все! Морали не будет!
(1997)
Василий Купцов
ПОДАРОК ПАЛАЧУ
В моей жизни произошло все, что только могло произойти, точнее — даже больше, чем могло. А если уж совсем быть точным, то гораздо больше, чем мне бы хотелось.
Но судьбу не выбирают… Я — палач. Потомственный, наш род несет эту тяжкую повинность перед правосудием, людьми и короной не одну сотню лет. Служили, несмотря ни на что. Дед мой, Шарль Баптист, родившийся в Париже 19 апреля 1719 года, вступил в должность своего отца 2 октября 1726 года. Но так как было невозможно, чтобы ребенок его лет сам мог выполнять такую обязанность, на которую был обличен, то Парламент дал ему в помощники палача по имени Прюдом, требуя, чтобы он хотя бы присутствовал при всех казнях, совершавшихся в то время, чтобы придать им законный вид. Но никому из моих предков не приходилось исполнить то, что пришлось мне. Впрочем — кому неизвестно мое имя?! Имя, связанное с такими именами, как Людовик XV и Дантон. И еще многими и многими именами. Связано самым, что ни на есть роковым образом. Впрочем, на то он и палач. И не дай бог палачу жить и служить своим мечом в эпоху Революций!
Казалось бы, что еще могло произойти в моей жизни такого, особенного — так сказать. Куда уж больше?!
Но только сейчас, чувствуя приближение часа встречи со Всевышним, я почувствовал в себе силы и смелость рассказать о странном и мистическом случае, произошедшем со мной задолго до начала Революции. Этот день я бы запомнил в любом случае, ведь это был день моей свадьбы. Итак, к рассказу. Августовским вечером 1785 года несколько молодых людей провели вечер в одной из пригородных слобод, которая незаметно, мало-помалу, превращалась в предместье и стала называться предместьем Пуассонье. Возвращаясь, молодые люди заблудились в лабиринте дорог, которые, вследствие беспорядочных застроек и переделок были почти непроходимы. Ночь была темная, и шел проливной дождь. Долго блуждали молодые люди, спотыкаясь на каждом шагу и поминутно увязая в глубоких колеях, размытых дождем и наполненных грязью. Наконец, они заметили ряд ярко освещенных окон на мрачном фасаде одного большого дома. До них стали доноситься слабые звуки музыки, по-видимому, вылетавшие из этого дома. Подойдя еще ближе, молодые люди заметили, что в окнах мелькает несколько пар танцующих. Они смело постучали в двери и приказали вышедшему к ним слуге объявить их имена хозяину дома и передать ему, что они желали бы принять участие в его веселом празднике. Через минуту вышел к ним сам хозяин. Это был человек лет тридцати от роду, с открытым лицом и изящными манерами. Роскошный костюм указывал на человека из высшего общества, чего никак не предполагали молодые люди, исходя из внешнего вида этого мрачного дома.
