— Да. Это не только для меня. Для нас всех. Она откинулась на стуле, достала глупый маленький платочек, промокнула губы, все это время глядя на меня.
— Теперь расскажи мне об этих… о других детях.
— Ну, во-первых Джейни. Ей, как и мне, одиннадцать. Бонни и Бинни восемь, они близнецы. И Бэби. Бэби три года.
* * *
Я закричал. Стерн мгновенно оказался рядом с кушеткой, прижал ладони к моим щекам, удерживая голову. Голова у меня дергалась вперед и назад.
— Хороший мальчик, — сказал Стерн. — Ты нашел. Ты еще не знаешь, что это, но знаешь где.
— Еще бы, — хрипло ответил я. — Вода есть? Он налил мне воды из термоса. Она была такой холодной, что заныло во рту. Я снова лег и отдыхал, словно после подъема на гору. Потом сказал:
— Я больше такого не выдержу.
— Хочешь кончить на сегодня?
— А вы?
— Я буду продолжать, пока ты хочешь.
Я подумал.
— Хотелось бы продолжать, но не так тяжело. Пока.
— Если хочешь еще одну приблизительную аналогию, — ответил Стерн, психиатрия подобна карте дорог. Всегда существует множество путей, чтобы добраться с одного места на другое.
— Я лучше пойду кружным путем, — сказал я ему. — По дороге восьмеркой. А не в грузовике через холм. У меня сцепление отказывает. Где же мне повернуть?
Он усмехнулся. Мне это понравилось.
— Поезжай по дороге из гравия.
— Я там уже был. На ней размыт мост.
— Ты здесь на всех дорогах был, — сказал он. — Начни по другую сторону моста.
— Никогда об этом не думал. Мне казалось, что нужно пройти все заново, каждый дюйм.
— Может, так и придется, а может, нет. Но мост легче будет перейти, если побываешь в других местах. Этот мост может иметь значение, а может и не иметь, но ты не узнаешь, пока не побываешь повсюду.
— Пошли. — Я снова был полон желания.
— Можно сделать предложение?
— Нет.
— Просто поговорим. Не углубляйся слишком в то, что говоришь. Первая часть — когда тебе восемь — ты ее по-настоящему пережил. Вторая — с этими детьми ты просто рассказывал о них. Третья — это посещение в одиннадцать — ты чувствовал. А сейчас снова просто рассказывай.
— Ладно.
Он подождал, потом негромко сказал:
— В библиотеке. Ты рассказал ей об остальных детях.
* * *
Я рассказал ей о… и тогда она сказала… и что-то произошло, и я закричал. Она успокаивала меня, а я бранил ее.
Но мы сейчас не говорим об этом. Мы идем.
В библиотеку. Кожа, столы, могу ли я договориться с мисс Кью, как велел Лоун.
А Лоун сказал вот что:
— Там на вершине холма живет женщина, ее зовут Кью. Она будет о вас заботиться. Пойди и скажи ей об этом. Делайте все, что она говорит, только оставайтесь вместе. Не разрешайте ни одному из вас уходить от остальных, слышите? А в остальном пусть мисс Кью будет довольна, и вы будете довольны. Делайте, что я велю. — Вот что сказал Лоун. Все его слова связаны стальным тросом, и все в целом превращается в нечто неуничтожимое. Я во всяком случае сломать это не могу.
Мисс Кью сказала:
— Где твои сестры и младенец?
— Я их приведу?
— Это близко?
— Достаточно близко. — Она ничего на это не ответила, и я встал. — Скоро вернусь.
— Подожди, — сказала она. — Я., на самом деле мне нужно подумать. Я хочу сказать… ну, нужно же подготовиться, понимаешь?
Я ответил:
— Думать вам не нужно, и вы готовы. Пока.
У двери я услышал, как она говорит все громче и громче:
— Молодой человек, если хочешь жить в этом доме, у тебя должны быть хорошие манеры… — и много еще такого же.
Я крикнул в ответ:
— Ладно, ладно! — И вышел.
Солнце грело, небо ясное, и очень скоро я снова оказался в доме Лоуна. Огонь погас, от Бэби несло. Джейни уронила свой мольберт и сидела на полу, положив голову на руки. Бонни и Бинни обнявшись сидели на стуле, они как можно теснее прижимались друг к другу, словно в комнате холодно. Но холодно не было.
Я ударил Джейни по руке, чтобы она пришла в себя. Она подняла голову. У нее серые глаза — а может, зеленые, — но сейчас они выглядели странно, как вода в стакане, в который накапали молока.
Я спросил:
— Что тут происходит?
— А что? — переспросила она.
— Все. Она сказала:
— Нам все равно, вот что.
— Хорошо, — ответил я, — но мы должны сделать, что сказал Лоун. Идемте.
— Нет.
Я посмотрел на близнецов. Они повернулись ко мне спинами. Джейни сказала:
— Они хотят есть.
— Почему ты их не покормишь? Она только пожала плечами. Я сел. И зачем только Лоун позволил себя раздавить?
— Мы больше не можем слишиваться, — сказала Джейни. Казалось, это все объясняет.
— Послушай, — ответил я, — сейчас я буду Лоуном. Джейни задумалась, а Бэби принялся болтать ногами. Джейни посмотрела на него.
— Ты не можешь, — сказала она.
— Я знаю, где раздобыть еду и скипидар, — ответил я. — Могу отыскивать упругий мох, чтобы затыкать щели в бревнах, могу рубить дрова и все остальное.
Но не могу за мили позвать Бонии и Бинни, чтобы они открыли изнутри дверь. Не могу просто сказать Джейни, и она добудет воду, разожжет огонь и зарядит аккумулятор. Не могу помочь нам слишиваться.
Так мы просидели долго. Потом я услышал скрип колыбели. Поднял голову. Джейни смотрела на Бэби.
— Ну, ладно, — сказала она. — Пошли.
— Кто сказал?
— Бэби.
— Кто здесь главный? — сердито спросил я. — Я или Бэби?
— Бэби, — ответила Джейни.
Я встал и пошел к ней, чтобы ударить по рту, но остановился. Если Бэби скажет им делать то, что велел Лоун, получится. Если я начну ими командовать, не получится. Поэтому я ничего не сказал. Джейни встала и пошла к двери. Близнецы наблюдали за ней. И тут Бонни исчезла. Бинни подобрала одежду Бонни и вышла. Я вытащил Бэби из колыбели и положил к себе на плечо.
Снаружи нам стало лучше. День подходил к концу, но было тепло. Близнецы мелькали в деревьях, как пара белок-летяг, а мы с Джейни шли так, словно отправляемся купаться или еще куда-нибудь. Бэби начал пинаться, Джейни посмотрела на него и накормила, и он снова успокоился.
Подойдя к городу, я захотел собрать их всех, но боялся что-нибудь сказать. Сказал это Бэби. Близнецы вернулись к нам, Джейни отдала им одежду, и они благопристойно пошли рядом с нами. Не знаю, как Бэби это делал. Они терпеть не могли ходить так.
Неприятностей у нас не было. Только недалеко от дома мисс Кью нам встретился один парень. Он застыл на месте и уставился на нас, но Джейни взглянула на него и заставила его шляпу опуститься на глаза, и ему трудно было вернуть ее на место.
