Москва, Россия
Алексей Силаев
Единая перспектива
Все-таки это был Борька.
Проклятая мысль крутилась в голове третий день. Позавчера я встретил одноклассника. «Друга детства», как с пафосом сказал бы какой-нибудь стареющий интеллигент. Слишком чопорный, чтобы показывать чувства, но боящийся прослыть сухарем.
Я не узнал Борьку не потому, что он сильно изменился. Хотя изменился он действительно здорово, но не в этом дело. Вернее, не только в этом.
Ни в его характере был такой поступок. И уж конечно — ни в категории.
В классе Борька легко мог стать старостой. Когда его выдвигали, он отнекивался, мол, дисциплины у него для старосты нет. Но мне всегда казалось, что ему просто лень. Во всяком случае, авторитет, или, как сейчас модно говорить, харизму, — он для этого имел.
После школы он легко поступил в университет. В нашем классе училось всего два человека категории «зет», с правом на высшее образование. Вступительные IQ-тесты Борька сдал без труда. Но проучился только три курса, что-то у него там не сложилось. Говорили, он в Антарктику подался, даже пару зимовок на Полюсе провел.
Теперь вы понимаете, я просто не мог подумать, что грязный обросший мужик — Борька. Да он бы скорее грузчиком или дворником стал, чем пошел на паперть.
Но как только я посмотрел ему в глаза, то сразу узнал. Не зря говорят, глаза — зеркало души. У Борьки они были настоящим трюмо нараспашку.
Наверное, у меня самого во взгляде что-то промелькнуло, потому что он сразу отвернулся. Должно быть, тоже меня узнал… Я не стал к нему подходить, предпочел сделать вид, что не знаю этого человека. Милостыню я ему, конечно, не подал.
Теперь я чувствовал себя самым последним мерзавцем. Надо было к нему подойти, предложить помощь. Просто предложить, ни о чем не спрашивая, не вдаваясь в детали.
Все эти три дня я не находил себе места. После первой бессонной ночи я перестал чувствовать себя мужчиной. После второй понял, что нужно делать.
Сейчас я стоял и тупо смотрел на тетку, торгующую цветами. Она сидела рядом со спуском в «метро». Торговля шла бойко — место было людное.
Под землю и обратно двумя непрерывными потоками шли люди. Там, в глубине, под пластами бетона, грунта и бог знает каких еще экранирующих прослоек, располагался транспортальный узел. Кабинки городского, междугороднего и межматерикового радиуса действия.
Серьезных технических различий между ними не было. Но такое деление повелось исстари, для удобства учета мигрирующих масс.
Земля на поверхности дорогая. Кабинки установили под землей, в бывшем метрополитене. Т-узел, конечно, не был настоящим метро, функций он выполнял намного больше, но старое название упорно не хотело забываться. А новое — так и не прижилось.
Наконец решившись, я подошел к продавщице:
— Извините, вы не подскажете, где я могу найти Бориса Александровича?
— Чего? — спросила тетка, выплюнув шелуху от семечек. Одна кожурка прилипла к нижней губе и, словно магнит, притягивала взгляд.
Я сообразил, что Борька мог не назвать свое настоящее имя.
— Я говорю, вы не знаете, где человек, который два дня назад рядом с вами просил милостыню.
Покосившись на значок полного члена общества с правом репродукции на лацкане пиджака, она сказала:
— Гражданин, я тут каждый день лет десять торгую. Нету тут ни Борисов, ни Ирисов, ни прочих Исов. Нету, и никогда не было.
Я растерялся. Не должен получлен категории «дельта» мне перечить.
— Ну как же? Я позавчера сам вас и его здесь видел! Вы с ним еще парой слов перекинулись.
— Уж вы-то должны знать, гражданин, что у нас в государстве нуждающихся нет. — Слово «гражданин» она произнесла по-особому. — Ну-ка посторонись, всю торговлю мне закрываешь!
Все заготовленные мной слова разом застряли в горле. Действительно, нуждающихся нет. Зато есть требующие опеки, и они не побираются. По официальной версии.
На самом деле, наше общество очень гуманно. Оно следит и оберегает каждого человека, даже полугражданина. У нас нет безработицы, никто не умирает с голоду. И все благодаря IQ-тестингу. Каждой специальности соответствует определенный уровень интеллекта и случайный человек просто не получит образования и специальности, работать по которой он не сможет. Или не пожелает.
Мне ничего не осталось, как буркнуть «извините» и развернуться. Я с сожалением посмотрел на людей. В самом деле, не брать же тетку за горло при народе.
Под землю спускаться я не стал. Межконтинентальный Т-узел имени Кандализы Райс не был самым ближним от моего дома, но «прыгать» еще ближе мне не хотелось. Лучше пройдусь. Тем более «проездной» на этот месяц я еще не купил.
Тогда я даже не подозревал, как это изменит мою жизнь. И впоследствии так и не решил, благодарить ли провидение, толкнувшее меня на пешую прогулку, или проклинать его.
Я шел по узкой пешеходной улице. Хотя все улицы сейчас пешеходные, необходимость в машинах отпала давно. Вокруг возвышались многоярусные небоскребы спального квартала.
Я шел и думал, что надо обзвонить бывших одноклассников. Может, кто-нибудь знает, что с Борькой.
Наконец я дошел до высотки, похожей на соседние как клон. Хотя по сути так оно и было. Однояйцовые близнецы из железобетонной утробы.
Большой палец прислонился к теплой, чуть липкой пластинке на двери. Загудели моторы, и плита с щелчком ухнула вниз. Вместе с этим информация о моем приходе ушла в местный орган опеки. Раньше если человек пропадал, то надо было писать заявление и относить его в МОРО через три дня. Теперь все намного удобней. Если человек не приходит домой двое суток подряд, органы опеки узнают об этом сами. И начинают интересоваться, не случилась ли с человеком беда. Наше общество очень заботливо.
Лифт быстро доставил меня на сто тридцатый этаж. Благо лифтовый проездной у меня до конца года. Один раз я не успел его купить и последнюю неделю месяца поднимался пешком. Не хватало денег на разовый билет. Теперь я брал проездной сразу на год, так дешевле.
Войдя в квартиру, первым делом подключился к Сети и проверил почту. Новых писем пришло немного. «Анекдоты после тяжелого трудового дня», запрос на новую партию материала из Репродуктория и реферат от моего ученика.
«Анекдоты» я сразу удалил. Они приходили по подписке, но читать их я давно перестал. А отписаться как-то не доходили руки.
Письмо из Репродуктория пришлось отложить. Это уже их третий запрос, и оставлять его без внимания чревато. Как мне осточертели бюрократы из департамента репродукции. Видите ли, из моего материала получаются отличные заготовки, почти всегда проходящие выбраковку.
