-- Эй, окорок, иди сюда! - завопила она и бросилась вперед. Время маневров прошло. Либо ей удастся одолеть чудовище в ближнем бою, либо... не удастся. Они сцепились, и кабан подмял ее под себя. Словно слепая тыкала девушка мечом, но увы, испытанное оружие не причиняло зверю никакого вреда. Страшная боль пронзила тело Тардьен. Острый клык зверя прошел через кирасу и вспорол живот. "Ну, вот и все, конец", - подумала она. Кабан уже опускал голову для еще одного удара. Последнего.
-- Тардьен! Тардьен!- раздалось рядом за виноградными лозами.
"Наверное, я умираю, и моя покойная матушка зовет меня," - подумала девушка. Но на поле битвы выскочили две легкие фигурки. Тардьен сразу же их узнала. "Опять эти полоумные!" - с ожесточением сплюнула она. -"И здесь достали!"
Отвлекшись на неожиданных гостей, кабан медлил и не наносил удара. Голова его, нависшая над разбойницей, повернулась чуть набок, в почти человеческом жесте узнавания. Мохнатое ухо пригнулось чуть ли не к земле. Тардьен просто не могла этим не воспользоваться. Дрожа от напряжения, она направила свой меч в глубокую дыру слухового прохода. Лезвие вошло по рукоятку и застряло. Зверь дернулся, подпрыгнул. Из развороченного черепа хлынула желтая жижа пополам с кровью. Тело изогнулось, скрючилось, задергалось. Но это была не агония. Лесной хряк превращался в человека. Освещаемый вспышками молний, лежал на раскисшей земле Бобувалло Худыш, и из его правого глаза торчал меч. Жизнь быстро уходила из него. Его единственное затуманенное око отыскало Вилену.
-Такова плата, -прохрипел или прохрюкал он. - Просил Скрипника ... отомстить ...
Оборотень умер, не досказав, кого же он ненавидел до такой степени, что во имя этой ненависти решился загубить свою бессмертную душу и искорежить тело. Вероломную красотку-соседку? Обокравшего его купца? Неуступчивого заимодавца? Теперь это не имело никакого значения. Горечь и боль были разлиты во влажном воздухе.
Милана склонилась над Тардьен. Всем было понятно, что несчастная доживает свои последние минуты. Рана на животе раскрывалась словно чудовищный рот при каждом судорожном вздохе девушки.
-- Я... сделала его...- еле слышный шепот слетел с губ черноволосой воительницы.
-- Да, да, только успокойся, тебе сейчас нельзя разговаривать, - уговаривала ее Милана, вытирая испарину с ее бледного лица.
-- К черту, все равно сдохну, - Тардьен с трудом выталкивала из себя слова.
-- Милана! Надо спешить, - Вилена тронула близняшку за рукав. Та испуганно вскинула на нее глаза.
-- Ты что? Она же умирает!
-- Именно поэтому. Это наш последний шанс. Наши полшанса, - Вилена говорила взволнованно и быстро. - Мы то с тобой живы. Если мы объединимся, она вольется в нас и не погибнет.
-- А если не?
-- Другого выхода нет. Поднимай ее. Мы должны держаться за руки.
Уму-сай лихорадочно рылась в дорожной сумке. Наконец, праймайстер был извлечен наружу. Теперь он весь светился чистым и бестрепетным алым светом. Девушка бережно опустила его на землю. Грозовая тьма отступила. Казалось, истерзанные виноградники согреваются от чистого сияния Камня Времени, разглаживается изрытая кровавыми бороздами земля.
Общими усилиями девушки подняли Тардьен. Стоять она не могла и все время клонилась то к одной своей сестре, то к другой.
-- Да стой же, твою мать! - рявкнула во всю глотку на нее Вилена. - Встаем треугольником вокруг камня.
Она видела возмущенное лицо Миланы и хотела сказать, объяснить ей, но мир закрутился, Камень пылал все ярче, разбрасывая красные искры.
На крыльях вихря скорей домой!
Лети, Виланта, к себе самой!
Пели незнакомые голоса. Потом красное сияние поглотило сестер: Вилена, Милана и Тардьен перестали существовать.
А мгновение спустя в совсем другом мире появилась девушка с глазами цвета лесного ореха и пышными каштановыми волосами. Юное солнце заглянуло ей в глаза да и осталось там, играя словно шаловливый щенок. Виланта Без Роду и Племени оглядела свою землю и рассмеялась.
-1-
"Разве может кто-нибудь открыть врата Вечности? Мудрый ответит правильно, а глупец не услышит вопроса. И если идет на тебя песчаная буря, вспомни, не стронул ли ты когда песчинку малую, ибо от действия родится противодействие. Если пожирает тебя раскрывшийся Глаз Ночи, вспомни, не был ли День твоим, и не плескались ли в хрустальном пруду золотые рыбки? Утоляя свои желания, ты приближаешь миг, когда сам станешь игрушкой чужих страстей. Не лучше ли не желать вовсе?"
Монотонный голос разносился далеко под высокими сводами. Мудрые слова Бо Ляо светлыми жемчужинами стремились друг за другом. "Только падают они в замутненный источник,"- с грустью подумал пожилой маг. Который день его мысли были лишены присущей им четкости и точности. Которую ночь наблюдал он за ходом небесных светил и не мог найти ответы на мучившие его вопросы. Как может быть у него внук, если никогда не было детей. Как может дитя человеческое быть сыном дракона? Какое отношение ко всему этому имеет Каменная Жаба? Ответов не было, а волшебник не привык к неизвестности.
"Решено," - подумал он. - "Сегодня же примусь составлять гороскоп таинственного дитяти. Нужно пойти и приготовить все необходимое." Слуг у старика не было. Конечно, если случалось что-либо неординарное, поломка крыши, например, приходилось вызывать демонов. Огромного роста чудовища легко справлялись с любой работой, но ни один уважающий себя чародей не станет общаться с материализованной им нечистью. А кроме него на острове не было ни одного человека. Он, Нигрант, сам так захотел.
Пройдя определенный путь, мудрый должен осознать, что его удел одиночество. Читая в людских сердцах, чаще всего видишь там страх, злобу, жадность, жестокость и предательство. К чему все это? Впрочем, как-то давным-давно, он купил на невольничьем рынке служанку. Девушка была молода и хороша собой. Она напомнила Нигранту щенка, который был у него в далеком детстве. Тот же немой вопрос в глазах и безрассудная привязчивость к любому, кто погладит по шерстке. Она довольно быстро освоилась в хозяйстве колдуна, как впрочем, что уж тут скрывать, и в его постели. Он даже думал, что нравиться ей. Старый дурак! Даже собирался жениться на ней, о детях мечтал. И что в итоге? В один прекрасный миг служаночка сбежала. Правда, надо сказать, что с собой она не прихватила ничего, а могла бы.
Первым его побуждением было бросить на ее поиски демонов, употребить всю свою магию, чтобы вернуть беглянку домой. Но потом он опомнился. Зачем? Не хочет жить с ним- скатертью дорога.
С той поры и окружил Нигрант свой остров магической защитой. Ни человек, ни зверь, ни птица не могли ее преодолеть. Поэтому так спокойно гулялось тут по утрам, среди белого молочного тумана. Здесь был его дом. Каждый камень на острове был ему родным, и старые, покалеченные морскими ветрами деревья тоже. Дикий виноград цепко карабкался вверх по скалам. Золотистый сухой мох приятно грел в солнечные дни. Тишину тут нарушал только посвист ветра, морского разбойника, игравшего в кронах деревьев. Когда простой человек уходит от мира, обычно говорят, что он хоронит свое разбитое сердце. Он, Нигрант, не таков. Удалившись от людей, копит и пестует он свою мудрость.
