Всё это Пьер узнал во время разговора и прогулки, завершившейся у входа в коттедж, в котором без труда узнавался проект, выбранный его будущим хозяином из компьютерного каталога.
Попрощавшись до следующего утра, Пьер бодро взбежал по ступенькам к входной двери.
"РУСАЛКА"
Пьер услышал шум расплёскиваемой воды. Набросив на тело халат, он вышел на балкон. По поверхности небольшого пруда, освещённого полной луной, шла бурлящая потока воды, словно под ней плыла внушительных размеров рыбина. Вдруг из потока показалась женская голова. Через секунду на воде уже отдыхала в томной неге с разведенными в стороны руками и шевелила бедрами для поддержания тела на плаву обнаженная молодая женщина лет двадцати. Её лицо и фигура отличались идеальностью форм, однако, характерными для того женского типа, в котором напор клокочущих страстей заметно преобладает над одухотворённостью и осмысленностью. На её лице отпечаталось странное сочетание - неподвижной маски испепеляющего всё и вся высокомерия и подвижное, будто ртуть, дыхание страсти. Закрытые веки, казалось, вот-вот должны приоткрыться и тогда она выразит всю себя во взгляде больших, сверкающих загадочным светом глаз.
Почувствовав неловкость за невольное созерцание такой картины, Пьер намеревался уже уйти, как глаза незнакомки раскрылись и устремились прямо на него, излучая волны открытой, нескрываемой страсти, не приученной к каким-либо препятствиям и ограничениям.
- Пьер, о Пьер, - несколько раз прошептали её губы, но так ясно и отчётливо, что тот прекрасно услышал обращённый к нему призыв.
В этот момент женщина перевернулась и несколькими сильными и ловкими движениями подплыла к берегу и стала медленно выходить из воды, с самоупоительным наслаждением представляя взгляду Пьера каждый дюйм появляющегося из воды тела.
Пьер застыл на месте, сознавая всю нелепость своего положения. Эта незнакомая ему женщина вне всякого сомнения предлагала ему себя. Но в ответ он не ощущал в себе никаких эмоциональных порывов. Напротив, из этой женщины, несмотря на всю её внешнюю привлекательность, излучалось нечто отталкивающее, можно даже сказать омерзительное.
Женщина уже подошла к балкону и низким грудным голосом выдавила из себя: "О, Пьер! Нет, мне не нравится это имя. Я буду звать тебя милым моему сердцу именем - "Крокуш, Крокуш, - страстно прошептали её губы, - Крокуш. Неужели ты не узнаёшь всегда милой тебе Ары. Самой красивой и сладострастной женщины Элен. О, Крокуш, моя крошка!"
С этими словами назвавшая себя Арой обхватила одну из колонн, поддерживающую балкон, а с ловкостью обезьяны поползла по ней. Через несколько секунд она уже была на балконе и бросилась к Пьеру, сжав его с силон, которой могли бы позавидовать многие мужчины. Она впилась в его губы, но всего лишь на мгновенье, после чего, обмякнув, опустилась перед ним на колени.
В момент прикосновения её губ Пьер ощутил, как через всё его тело пронёсся ураган леденящего кровь и цепенеющего нервы ощущения невообразимо неприятного, отталкивающего... такого, что он уже испытал однажды, когда в подземном храме в него через шланг, вставленный в рот, стал вливаться тот флюид, который являл собой чудовищный концентрат чувства отвращения. Пьеру пришлось собрать всю свою силу воли, все жизненные силы души и тела, чтобы устоять на ногах и выдохнуть из себя проникающую в него и жалящую мириадами укусов ядовитую грязь.
После этого глубокого, внешне спокойного выдоха, женщина будто электрическим током была отброшена в сторону и начала судорожно биться в истерическом припадке.
Пьер спустился вниз и медленно пошёл по ночному парку, подальше от своего нового жилища.
Тем временем Ара Омба, так звали женщину, понемногу приходила в себя. Она уже не билась в конвульсиях. Приподнявшись, она мутным взглядом обвела, по её понятиям, убогое жилище. Её тело ещё продолжало сотрясаться из-за неудовлетворенной страсти и ущемлённой гордости.
- Как смел он отвергнуть, нет, в тысячу раз хуже, оставаться равнодушным к ней. Как смел не узнать свою Ару. Ведь они были обручены на вечные времена перед Алтарём Великого Храма! Даже если на время он и потерял связь со своей прошлой памятью, должен был заговорить зов того таинственного сока, которым пропитали их души без малого две тысячи лет тому назад. Сколько за это время они сменили тел. Она, кстати, каждые десять лет, желая оставаться вечно молодой и цветущей. И никогда, никогда ещё не смолкал зов, ставшего общим для них, того магического сока, который образовал совместную кровь их душевных тел. О, Крокут! Ты жестоко заплатишь за это, - шептали её, губы, изливающие переполняющую ее ненависть.
Неожиданно что-то в ней осеклось:
- А что, если это не Крокут? Что, если победил тот, другой, умственный дегенерат. Тогда может быть понятна его нечувствительность к самой соблазнительной женщине планеты.
- О, мой милый, любимый Крокут! - со сдавленной отчаянием хрипотой вырвалось из её горла. Сердце на мгновенье стиснула ужасающая тоска, после чего оно каким-то рывком стало биться часто-часто. Ара Омба вскочила на ноги и бросилась прочь.
Задыхаясь от бега и волнения одновременно, она впрыгнула в свой роскошный автомобиль и рванула с места, даже не подумав облачиться в оставленную на сиденье одежду.
- Что с, Крокутом? - этот вопрос просверливал всё её сознание, не оставляя места ни до чего остального. Тем не менее, у неё хватило сообразительности предварительно нажать на клавишах автомобильного компьютера намеченный ею маршрут.
Бешено нёсшаяся машина наконец сбавила скорость и остановилась на опушке леса.
Выпрыгнув из автомобиля, даже не захлопнув дверцы, Ара Омба бросилась в лесную чащу. Всё тело её горело испепеляющим изнутри жаром так, что от мысли укрыть его одеждой её болезненно передёрнуло.
Она бежала по узкой извилистой тропинке, время от времени раздвигая руками несколько освежающие её прохладные ветви.
Наконец забрезжил тусклый огонёк. Вскоре она оказалась перед довольно большим рубленым домом. Подойдя к двери, она постучала условным стуком.
- Заходи, - прозвучал откуда-то из глубины голос, похожий на звук скрипящей двери. Тут же, почти с таким же скрипом дверь распахнулась, открывая погруженный в полумрак тамбур.
Миновав полутёмную переднюю, Ара Омба оказалась в большой бревенчатой зале без окон, освещенной дюжиной светильников в форме черепов животных, мрачно свисающих с чёрного, как смоль, потолка. Пол был устлан толстым слоем засушенных трав. Обстановка - грубая деревянная мебель. Одна стена была целиком завешена покровом из прекрасно выделанной чёрной лайковой кожи.
