Весной 1942 года, когда юго-западные провинции Ирана подверглись опустошительному налету шистоцерки, советское правительство командировало на борьбу с нею лучших своих саранчеведов. Вылетел туда и Боровик, еще не оправившийся как следует от ран. По пути он навестил свою Галочку в гостеприимном доме Аспера Наримановича Кулиева. А после заграничной командировки так и осел в туркменской столице до конца войны.
В Минск он уже вернулся с Галочкой, подросшей, загоревшей на щедром туркменском солнце. Больше до самого последнего времени они не расставались. Галочка сопровождала его в летних экспедициях, с детства научилась и любить, и понимать природу. С отличием окончив школу, поступила на биофак университета. Ее увлекла ихтиология, и Владимир Степанович не на шутку тогда встревожился: что если потянет дочку на дальние моря? Но этого не произошло. Посвятив дипломную работу новым породам рыб для искусственных водоемов Средней Азии, она выехала на практику в Джанабад. Боровик должен был встретиться там с ней через две недели. И вдруг - эта телеграмма!..
- Что с вами, Владимир Степанович? - с тревогой спрашивает Красиков, поднимая выпавший из рук профессора телеграфный бланк.
- Можете прочесть, - предлагает Боровик.
Эдик нетерпеливо расправляет телеграмму. Какой-то Азизбек извещает Боровика, что дочь его Галина тяжело ранена в авиационной катастрофе. "Положение безнадежно, - читает Эдик. - Ну и скотина! - кто ж пишет так отцу..."
- Он обещает встретить вас в ашхабадском аэропорту, - нерешительно замечает Эдик. - Быть может, к тому времени положение улучшится.
Владимир Степанович отвечает слабой улыбкой. Убрав телеграмму, он оборачивается к оконцу. Эдик с сочувствием поглядывает на него. Не легко, конечно, старику. И надо ж такому сейчас случиться! А может, этот Азизбек преувеличивает? Скорее бы добраться до Ашхабада, там все станет ясным...
В Москве они пересели на ашхабадский самолет. Еще три часа полета, и под ними - утопающая в зелени столица солнечной Туркмении.
Азизбек встретил их у трапа. Высокий худой старик в огромнейшей белой папахе, с морщинистым и черным ястребиным лицом привел Эдика в восторг.
"Мощно, - отметил про себя Красиков. - При случае надо увековечить".
- Вы от Галочки? Ну как, что с ней? - Владимир Степанович впился взглядом в неподвижное лицо старца.
- Плохо, начальник, совсем плохо, - качнул папахой Азизбек. - Торопиться надо. Самолет летит через пять минут.
"Торопиться! - вздрогнул Боровик. - Торопиться к самолету, или?.."
Спросить об этом не решился.
- Идемте, - произнес он. - Расскажете все в пути... Впрочем, постойте. Говорите - самолет? Куда самолет?
- На колодец Ак-Чагыл, куда же еще. Там твоя дочь, начальник.
Боровик остановился.
- Нет, - сказал он. - Не могу. Не имею права. Прежде всего - к Кулиеву. Он ждет меня.
Азизбек сокрушенно покачал головой.
- Совсем, совсем старым стал, памяти нет. Вот - бумажка тебе, начальник. Елдаш Кулиев тоже на Ак-Чагыл пошел. Тебя туда зовет.
В короткой записке Аспер Нариманович извещал, что штаб противосаранчовой экспедиции перебазируется на колодец Ак-Чагыл, в центр пораженного шистоцеркою района.
- Летим, - ответил Боровик.
Небольшой старенький самолет местной линии поднялся с боковой дорожки и, набирая высоту, лег на крутой вираж. Под крылом быстро пробежали белые кубики построек, промелькнул выруливающий на центральную взлетно-посадочную полосу гигантский турбореактивный лайнер.
- Да, как же там, у вас? - спохватился Боровик, на минуту отрываясь от мрачных мыслей. - Ведь вы, очевидно, работник станции.
- Работаю проводником, - подтвердил старик. Он сидел строго выпрямившись, как в седле, не касаясь зачехленной спинки кресла. Гигантская папаха высилась над головами соседей. Падавшие на лоб и щеки длинные пряди белой шерсти слегка шевелились, - струйка воздуха из вентиляторного краника била прямо в каменно неподвижное лицо.
- Давно работаю, много, ой много повидать пришлось. Но такого... Прямо скажу - большая беда стучится к тебе. Будь готов ко всему, начальник. Стяни свое сердце обручами.
Старик помолчал с минуту.
- А на станции, хвала Аллаху, все в порядке, - так же бесстрастно, не поворачивая головы в сторону сидящего рядом профессора, продолжал он. - Тебе передать велели: не тревожься, все будет как надо.
- Ага, будет все как надо... - машинально, не вдаваясь в смысл слов, пробормотал Владимир Степанович. - Все как надо. Ну, а что же... Что с Галочкой?
- Худо, ой худо, начальник. Как случилось? Точно не знаю. Летела на вертолете, одна. Упала. И никто не знал. Спохватились через два дня...
- Через два дня... - Боровик стиснул руками голову. - Два дня в песках, одна, возможно раненая.
- Раненая, начальник, - подтвердил Азизбек. - Я сказал: стяни свое сердце обручами.
- Но помощь - оказана ли нужная помощь? - загорячился Боровик. - Все ли, что можно, сделано? Вот мы летим, а быть может прежде надо было позвонить, связаться с врачами, принять еще меры.
- Все меры приняты, начальник. Товарищи позаботились обо всем. А старого Азизбека послали за тобой.
- Да, да, конечно, - тихо проговорил Владимир Степанович. - Конечно. Иначе не могло и быть. Товарищи позаботились обо всем...
В полдень они приземлились на небольшом, песчаном аэродромчике. Оставив убитого горем профессора на попечении Красикова, Азизбек сбегал в конторку и вернулся оттуда с неутешительными вестями. Ожидавший их вертолет улетел в Джанабад за какими-то, срочно понадобившимися для больной, медикаментами.
- Попутным транспортом, а начальник? - предложил старик. - Сейчас в сторону Ак-Чагыла отправляют почтовый самолет, а там недалеко, можно на верблюдах...
- Хорошо, - безучастно отозвался Боровик. - Вот деньги на билеты.
Через полчаса почтовый четырехместный "як" уже гудел над бескрайними песками. Тихоходный, идущий на небольшой высоте самолет немилосердно болтало, и Красиков, впервые познавший "прелести" морской болезни, все более и более ожесточался против своего "патрона", увлекшего его в эту никчемную поездку. Время от времени самолет садился на крохотных, затерявшихся среди песков такырах, выгружал почту для кочующих здесь овцеводов и снова взмывал в сухой раскаленный воздух.
Наконец, часа через три утомительнейшего полета "як" приземлился в последней бригаде. Отсюда к колодцу Ак-Чагыл предстояло добираться на верблюдах.
Вконец измотанный, чуть живой, со съехавшим на бок пробковым шлемом выбрался Эдик из тесной кабинки. Пошатываясь, как пьяный, он сделал несколько неуверенных шагов и с наслаждением растянулся прямо на песке, в тени под крылом самолета.
- Отдохни и ты, начальник, - предложил Азизбек. - Я договорюсь о верблюдах.
