С одной стороны — это ведь не Искрящаяся Тьма, а всего лишь один из шести младших секретов.
Но с другой…
Все эти талисманы — все семь секретов давали власть над вампирами. А значит — без вампиров они не стоили ничего.
Но все вампиры Гондванеллы либо покинули материк, отправившись к островам Тысячи Грез, либо были истреблены уже в глубочайшей древности. И только Семеро Спящих, скрытые в глубинах курганов или пещер, зависли между несуществованием и бытием.
И отнюдь не простой задачей было вернуть их к бытию. Даже имея соответствующий талисман, это мог сделать не каждый, и не всегда.
Практически, на данный момент это удалось лишь одному человеку в Огнеморье. Но человек этот, если надо, умел молчать…
Ни официальные коллеги, ни подпольные не знали толком — что происходит здесь — на четвертом подземном этаже…
Генерал вошел в комнату, освещенную масляной лампой. Существо по кличке «Фатум» поднялось из кресла, встречая своего хозяина.
Наверняка, Фатум был самым большим оригиналом среди вампиров. И также наверняка — наиопаснейшим из них…
В парадном зале замка Гот царил полумрак. По настоянию Агастана, слуги зажгли лишь небольшое число свеч…
Иногда в Каэр Гот залетали бабочки «грации» — диковинные порождения Черных Лесов. В эту ночь их оказалось особенно много. Грации порхали вокруг свеч, их большие и изящные голубые крылья были покрыты замысловатыми розовыми узорами.
Пять человек находились в зале. Селена и Агастан, гладиатор Ульф и двое слуг.
Когда часы пробили полночь, в замок вошел еще один гость…
Она не воспользовалась дверью. Светящийся призрак прошел сквозь стену, приблизился к графу и опустился перед ним на правое колено.
— Я в твоем распоряжении, мой господин! — сказала Ящерица.
Десятки граций устремились на новый источник света. Розово-голубые крылья мерцали вокруг полупрозрачного фантома и внутри него.
— Пройди последние врата! — Приказал граф…
Теперь, чтобы действительно обрести разрушительную мощь, ей предстояло изменить плотность своей энергии… Бабочки, первыми почувствовав начало странных метаморфоз, устремились прочь… Ящерица встала во весь рост.
— Ты готова? — Спросил Агастан ди Лаэро.
Ящерица выхватила меч из ножен. Одна из бабочек, самая красивая и большая, рискнула вернуться и подлететь к столь привлекательному недавно существу.
Меч, мелькнувший подобно молнии, не задерживаясь, прошел сквозь летящую грацию, разрубив ее пополам. Два исковерканных трепещущих обрывка упали на равнодушную мраморную гладь.
Мара, боевой фантом, пройдя последний этап — врата плотности, теперь полностью готова была вступить в бой…
Свое козырное приобретение, вампира Фатума, генерал Монк оценил по достоинству далеко не сразу. И быстро здесь не разобрался бы никто — уж явно это был атипичный вампир.
Предполагалось, что любой из кровососов склонен к бурной деятельности. Во всяком случае — по ночам.
Фатум же оказался натурой самоуглубленной, и больше всего любил размышлять, сидя в кресле. Он также обожал гадания, часами тасуя и раскладывая карты, руны, и даже костяшки домино.
Чтобы не отвлекаться от любимых дел из-за убогой жажды крови и сопряженной с нею утомительной возни с двуногой пищей, Фатум, с помощью своего хозяина, наладил у себя постоянное производство «коктейля альвурхов».
Этот алхимический шедевр, главным компонентом которого являлся томатный сок, действительно способен был заменить вампиру человеческую кровь. Но альвурхи сотворили свой коктейль из побуждений человеколюбия. Фатум же человеколюбием никак не страдал.
У него был сложный, трудный, противоречивый, почти не поддающийся пониманию характер. Монк просто приходил в отчаяние на первых порах.
Чуть позже к тому же выяснилось, что чем больше Фатум налегает на свой дурацкий коктейль, пренебрегая традиционным для уважающих себя вампиров питанием, тем больше он ускользает от магической власти талисмана и его владельца.
То есть, Монк был еще способен нанести Фатуму какой-то ущерб. Но и Фатум уже мог хорошенько наступить генералу на больные мозоли.
Налицо была патовая ситуация. К тому же, заносчивый Фатум категорически отказывался выполнять «мелкие поручения». Точнее — то, что он полагал таковыми для себя. А при его самомнении в эту категорию попадало почти любое из дел.
— Я выше подобной дребедени! — Орал он почти при каждой новой просьбе…
Будь у Монка характер легковозбудимого быка, он давно уже объявил бы своему строптивому вампиру тотальную войну, в которой скорее всего рухнули бы в прах обе противоборствующие стороны. Но если уж продолжить эту линию ассоциаций, то Монк явно был тореадором, а не быком.
Причем, тореадором, который не раздражает быка ни маханием красной тряпкой, ни уж, тем более, маханием острой шпагой. Он был очень мягкий и уступчивый тореадор. Расслабленный сам, и расслабляющий клиента.
И лишь после расставания вконец умиротворенный господин Бык вдруг с удивлением обнаруживал, что из спины у него почему-то торчит какая-то рукоятка, а из груди — окровавленное острие…
Но со временем Монк стал гораздо лучше понимать своего подопечного. Нет, все же не случайно свела его судьба с самым опасным из вампиров. В чем-то они были похожи — Монк и Фатум.
Это обстоятельство, видно, и привело в руки генерала один из младших талисманов, и первым пробудил Монк одного из Семерых Спящих тоже благодаря этому.
И главное — он ухватил сущность Фатума. Задача, с которой вряд ли бы справился кто-то еще.
Теперь-то ему было очевидно: к Фатуму действительно не стоит обращаться с проблемами, которые способны решать и другие.
Этот вампир создан для иного: самых неразрешимых, запутанных и тяжелых дел…
— У нас проблема. Из тех, что ты любишь. — Монк перешел к делу сразу, минуя приветствия и вопросы о самочувствии и здоровье.
Два тореадора-мастера могут пренебречь идиотскими формальностями, когда наступило время брать быка за рога.
— Уже можно зажечь факелы, — распорядился Агастан.
Свет претерпел парадоксальное превращение, став ярче, но мрачнее. Висевшие на стенах факелы окрасили зал в багрово-красные тона.
Ульф и Ящерица стояли в противоположных концах зала. Селена ударила молотком в серебряный гонг. Противники стали сближаться…
Графиня была права: Ульф многому научился в Черных Лесах. Дожившие там хотя бы до шестнадцати лет уже знали многое из того, что адепты рыцарских орденов постигают десятилетиями.
