– ФСБ. Откажешься – убью прямо за этим столиком. У Максима похолодело в груди.
Антон пристально посмотрел на него, допил свой «Гинесс» и снова заржал.
– Да пошутил я, – выдавил он. – Видел бы ты свою рожу.
– Вас там что, специально обучают злить и пугать людей? – возмущенно воскликнул Максим, чувствуя, как страх постепенно отпускает.
– Конечно.
– Ладно, мне пора домой. Спать охота ужасно.
– Иди. Так ты согласен сотрудничать? Я прошу тебя. Не приказываю, не угрожаю. Прошу.
– А какие цели вы преследуете?
Антон посмотрел на Максима, как на дебила. Ответил после паузы:
– Безопасность государства.
Долгов вгляделся в лицо визави. Подполковник вроде бы не смеялся.
– Ну… Так что от меня требуется?
– Смотреть и слушать.
– Больше ничего?
– Пока ничего. Максим потер лоб.
– Хорошо. Как поддерживать связь?
– Я сам буду встречаться с тобой. Контактировать только со мной лично: никаких писем, звонков, других лиц. Только со мной.
– Я понял.
– Думаю, ты осознаешь, что о нашем сотрудничестве никто не должен знать?
Максим встал, не считая нужным отвечать. Достал кошелек.
– Эй! – протестующее сказал Антон, тоже поднимаясь. – Я же обещал, что угощу тебя.
– А-а… Действительно.
Антон протянул руку. Долгов, поколебавшись, пожал ее и подхватил свой портфель со стула.
– Пойду, меня машина ждет.
– Да-да, конечно. Счастливо.
– Ты на меня никаких «жучков» не навешал, случаем? Антон дожевал фисташку.
– Обижаешь, Максим Валерьевич, – произнес он, укоризненно покачав головой. – Мы ведь имеем дело не с ангелами, а с богами.
Долгов развернулся и пошел прочь.
На улице с садистским удовольствием жарило полуденное московское солнце. Воздух был густой, пыльный, пах соляркой и битумом.
Обломки упавшего «Боинга» уже убрали, полуразрушенный корпус медбригады накрыли светло-серым тентом, асфальт отмыли от гари, расчистили стоянку от искореженных кузовов машин, на близстоящие обугленные стволы деревьев набросили маск-сетку. Люди как ни в чем не бывало сновали туда-сюда, какая-то пожилая дама размахивала руками и орала на двух молодых сотрудников в форме техперсонала «Атланта», доносился издалека перестук трамвайных колес… И ничто не напоминало о том хаосе, который творился здесь всего два дня назад.
Забравшись на заднее сиденье служебного «мерседеса» Бурмистрова, Максим со злостью хлопнул тяжелой дверью. В салоне было прохладно, благоухало хвоей.
– Усредненный человек, значит, – пробормотал он. – Усредненный человечек скучного века, да?
– Что? – не расслышав, переспросил водитель. – Куда, говорите, доставить?
Максим бросил портфель рядом с собой. Яростно сопя, стянул галстук через голову, швырнул его вслед за портфелем и вдруг рявкнул:
– Да он просто пидор! Без сердца!
На Тверской была пробка. Движение перекрыли, пропуская правительственный кортеж к зданию Госдумы, и водители возмущенно сигналили на разные лады. Не для эффекта, а просто так – от нечего делать. На Манежке зажглись фонари, подрагивая бледно-желтыми светлячками в спускающейся синеве вечера. Гуляющие люди текли неторопливыми потоками: кто-то в сторону Александровского сада, кто-кто к Воскресенским воротам. Возле входа в «Националь» переминался пожилой швейцар в темно-синем сюртуке и черном цилиндре.
– Максим!
Долгов вздрогнул и резко обернулся. Перед ним стояла некрасивая девушка лет восемнадцати. На ее маленьком личике с близко посаженными глазами читалось любопытство и какое-то… служебное рвение.
– Напугала?
– Немного. Вы кто?
– Я из местной общины «Эллинес». Мы поддерживаем сошедших в наш мир великих олимпийских богов.
Девушка сказала все это со смесью гордости и благоговения в голосе. «Неужели эти сектанты и впрямь так преклоняются перед Зевсом? – подумал Максим. – Ну и ну. Не хватало нам еще одних фанатиков…»
– Я должен был здесь встретиться с другим че… – Максим осекся. – С другим.
– Пойдемте, вас ждут, – снисходительно усмехнувшись, ответила девушка.
Она развернулась и, не оглядываясь, направилась к входу в отель. Максим последовал за ней, стараясь подавить в себе ощущение, что стал героем какого-то нелепо-жутковатого шпионского сериала.
Швейцар приветливо кивнул и открыл перед ними двери. Не задерживаясь возле ресепшна, девушка уверенным шагом направилась к лифтам. Долгову не оставалось ничего другого, кроме как следовать за ней. Они поднялись на третий этаж.
– По коридору, третья дверь направо. Президентский сюит, – негромко проговорила девушка.
– Я вторую обувь не захватил, – сказал Максим, глядя на шикарный ковер.
– Вас ждут, – без тени улыбки констатировала девушка. Развернувшись, она вошла в лифт. Двери закрылись.
– Зомбированная какая-то, – вполголоса промолвил Долгов. – И без чэ ю.
Он недолго постоял под строгим взглядом администратора, сидевшего за большим столом в холле, и двинулся к указанной двери.
На этаже стояла тишина. Мягкий ворс принимал в себя туфли, на него было даже чуть-чуть жалко наступать.
Максим остановился перед двустворчатой дверью в президентские апартаменты. Тихо. Только сердце колотится, как метроном.
Переборов невольно накатившую волну страха, Долгов постучал. Никто не отозвался. Он постучал еще раз, сильнее, после чего с силой распахнул створки, которые нехотя поддались – оказалось не заперто.
– Заходи, Максим, – сказал Зевс, не вставая с кресла. – Я задремал.
Долгов вошел в апартаменты и в нерешительности остановился, не в силах отвести глаза от правильных черт лица громовержца. Ноги мгновенно стали ватными, в груди заметался холодный колючий комок, мысли спутались… Будто какая-то магическая аура чудовищной силы, исходящая от Зевса, наглухо сносила с любого смертного смелость, уверенность, сминала волю. На пресс-конференциях с Максимом такого не происходило – возможно, оттого, что там вокруг было множество других людей. Но вот сейчас, наедине…
Бог наконец поднялся. Одернул свитер, смахнул щелчком прилипшую ниточку с джинсов и сказал:
– Чего встал? Вон бар – иди жахни чего-нибудь, расслабься. Только не нажирайся в хлам, ночь еще впереди. Будешь сегодня нашим гидом. А? Интригует? Хочешь провести ночь в компании кутящих богов?
– А есть выбор? – дрогнувшим голосом произнес Максим, так и не сдвинувшись с места.
В прохладном взгляде Зевса мелькнул интерес.
