— Внимание… — по его лицу буквально разливалось выжидательное удовлетворение, губы сами разъезжались. Я с благожелательным удивлением посмотрел на двоюродного братца — и вдруг снова ему позавидовал. Он радовался предстоящей встрече с друзьями — по–настоящему радовался!
Со кустов, которые надёжно скрыли баллон, неожиданно послышался благожелательный вой, в котором солировал девчоночий голос — уже слегка мне знакомый. Он выводил основную тему: «Ю–ууууу, сюда–а!!!»
— По–шли! — скомандовал Юрка. И побежал вниз, явно намереваясь тоже врезаться в кусты со всей дури. Которой у него было намного больше, чем у баллона.
Впрочем, оказалось, что там есть тропинка — правда, не очень заметная даже вблизи. По ней мы проскочили через кусты бегом (на одном из деревьев я краем глаза заметил аккуратно прикреплённый человеческий череп (надеюсь, что пластиковый муляж) с надписью чёрным лаком: «ОН БРОСИЛ ТУТ ПИВНУЮ БУТЫЛКУ») и буквально вывалились на узкую полоску пляжа.
Пляж был маленьким и поэтому сперва показался мне забитым до отказа. Полоска неожиданно чистого песка — только–только лечь в рост, головой к кустам, пятками к воде (или наоборот). Справа, на траве — аккуратно обустроенное кирпичами кострище, над которым, наверное, можно было жарить шашлыки или сосиски. Правда, сейчас там просто горело толстое полешко — как символ. Слева берег приподнимался — и над обрывом на толстом сучке всё того же клёна ритмично покачивалась тарзанка, явно позволявшая легко долететь до противоположного берега. Из‑под того же обрывчика в реку с журчанием сбегал заключённый в обрезок жестяной трубы ручеёк. Вода в самой тихой речке была непрозрачной, но не выглядела грязной.
Только охватив всё это одним взглядом, я сообразил, что на пляже около десятка мальчишек и девчонок — и все они смотрят на меня. Скорее удивлённо, только синеглазый–золотоволосый Роман махнул рукой вполне дружелюбно, опять как старому знакомому, как тогда вечером в доме — да радостно вскочившая навстречу Юрке с песка Нина смерила меня непонятным взглядом.
— Это Владька, мой двоюродный, — Юрка, уже приобняв девчонку за талию, кивнул на меня. — Я ему всё рассказал.
Я внутренне напрягся. И действительно — в первую секунду после этого — в лоб, обалдеть! — признания по отдыхающим на песке прошло что‑то вроде волны, неясной и неуловимой, но явственной. Однако, никаких замечаний ни с чьей стороны не последовало. Только невысокий светловолосый мальчишка наморщил лоб, чуть вытянул губы и спросил непонятно:
— А Ян?
— За изыскания отвечаю я, а не Ян, — неожиданно резко ответил Юрка. — И не Ян мне людей ищет.
От этих слов повеяло чем‑то очень взрослым и серьёзным. Но задавший вопрос мальчишка тут же разрушил это ощущение, широко улыбнувшись и дурашливо подняв руки:
— Я что, я ничего… — он посмотрел на меня из‑под упавшей на глаза чёлки и представился: — Паша. Паша, Зубков.
Я кивнул, и тут же начали представляться и остальные — то ли соблюдая какой‑то неизвестный мне порядок, то ли просто кто как успевал.
Довольно трудно описывать реальных людей. Особенно реальных пацанов и девчонок. Выдумывая героев, можно снабжать их шрамами на лице, горящими глубоко посаженными глазами, яркими отличительными признаками типа татуировки или слепоты после ранения… А таких, как мои новые знакомые — сотни в каждом городе. Разных, конечно, но чем‑то похожих, особенно при первом рассмотрении. Поди отличи. И я, конечно, понимал, что сразу всех не запомню. Хотя и старался.
В компании был ещё один Зубков, Дима — на вид помладше первого, смуглый от природы и темноволосый, но с такими же серыми глазами, как у Паши и вообще чем‑то сильно похожий. Так бывает — «похожие непохожие», вроде всё другое, а ясно, что перед тобой братья.
Круглолицего и плотного мальчишку помладше меня — с серыми глазами чуть навыкате — звали Максим Саппа (и я узнал, что у Нины–Антонины фамилия тоже Саппа; вот уж совсем не похожи, если они брат и сестра! А фамилия Романа была Буров).
Около костра сидел, держа на коленях гитару (опять гитара) эдакий красавчик, но не как «скандинавоэльф» Роман, а типично славянский — чуть курносый, с большими серыми глазами, нейтрально–русый, ширококостный, но в то же время подтянутый, пухлогубый. На вид постарше меня. Звали его Коновалов, Саша. Рядом с ним устроилась рыжеватая девчонка со смешливыми светлыми глазами на узком, чуть веснушчатом лице — Аня Редина. Редин был и ещё один — длинный, нескладный парень с острым носом и короткой стрижкой. Тоже совсем непохожий. Может, и не брат никакой, а просто однофамилец.
Накачанный — не специально, просто такой крепенький — желтоглазый (именно желтоглазый) и длинноволосый, почти как Роман, мальчишка, назвавшийся Вадимом Толубеевым, всё время играл длинным ножом. У него, кстати, я и правда заметил шрам, и неплохой — во всю грудь справа, от ключицы до соска. Мне показалось, что я ему совершенно неинтересен.
Оля Назарова, третья девчонка в компании, была невысокая толстушка с косой, из‑за своей упитанности явно не комплексовавшая и весёлая.
Тёмно–русый, круглолицый, как Максим, но высокий и кареглазый — один такой кареглазый в компании — мальчишка, Дима Лукьянов, единственный поднялся и пожал мне руку. Правда, я не ощутил ни в ком недружелюбия. Хуже всего были пожалуй равнодушие Вадима и какая‑то непонятная ирония Антонины. Остальные, похоже, были готовы со мной подружиться.
Я так почувствовал, а я уже упоминал, что неплохо чувствую людей при первом знакомстве.
Юрка между тем уже разделся и полез в воду, толкая перед собой баллон с ухитрявшейся царственно на нём возлежать Нинкой — похоже, им нравилось играть в Величественную Госпожу и Влюблённого Слугу. Я, посматривая по сторонам, тоже стащил бермуды, скинул кроссовки и уселся на песок. Никто не спешил со мной заговаривать, но и чужим я себя тоже не ощущал — и внезапно с удивлением понял, что, пожалуй, нашёл друзей.
Это было странное ощущение.
— Что умеешь? — деловито, но в то же время дружелюбно поинтересовался вдруг Паша, переворачиваясь на живот и глядя на меня.
— Отстаааань от него, Зуб, — протянула веснушчатая Аня. — У нас выходной. Законный. Давайте отдыхать и песни петь.
— Нет, кто как, а я только сейчас от вони отмылась, — заявила толстенькая Оля. — Но всё равно зря Юрка нас отослал, вон как получилось… Ни за что больше в болота не полезу.
— А малярия? — спросил Коновалов. — Малярия как же? Это же такое наслаждение! Поймать анофелеса[26], — он сделал такое реалистичное движение рукой в воздухе, что все засмеялись. — Препарировать его… — он шевельнул пальцами. — Извлечь возбудитель… — он причмокнул, как бы разглядывая что‑то, зажатое в щепотке.
