Оба молча сидели у приемника, ловя потоки известий, изливаемые всеми радиостанциями мира.
— Подумать только, — тихо промолвил Фернан, — ещё каких-нибудь пятьдесят лет назад человек сумел построить первый радиомостик в два-три километра. Сегодня — радиомостище длиной в миллион миль... Что будет через пятьдесят лет? Доберёмся до какой-нибудь Тау Кита?
— Я не знаю, когда это произойдёт. Но мы с тобой, Фернан, как ни странно, можем ускорить это событие, — отозвался Тарасюк.
Фернан скептически улыбнулся.
Возле палатки раздалось громкое ржание.
— Наконец-то! — воскликнул Тарасюк и откинул брезент.
В кромешной тьме видны были лишь звёзды да неясные очертания какой-то тёмной массы.
— Поздновато для молоденькой девушки! — проворчал Фернан. — Впрочем, я и забыл, что у вас отличный провожатый...
— Где вы? — крикнул Григорий и шагнул в темноту.
Никто не отвечал. Слышалось только тяжёлое дыхание уставшего животного. Тёплые лошадиные губы ткнулись Григорию в руку.
Он быстро провел по шее коня, потом по седлу. Седло было пустым и холодным.
— Что тут творится, чёрт побери? — сонно протянул Фернан.
— Беда! — крикнул Григорий. — Майин конь прискакал один!..
— Спокойней! Спокойней! — прервал его подбежавший Фернан. — Если бы с ними что-нибудь случилось в пути, конь никогда не оставил бы их. Ты не знаешь здешних коней — они не бросят хозяина в беде! Очевидно, Майя с мальчишкой остались в Джаббаре. Вот когда бы нам пригодился вертолет Смита!.. Теперь вся надежда на коня. Покорми его... Я к старику Джафару!
На заре мёртвое ущелье было разбужено стуком копыт и гулом голосов. Первым шёл Вороной. Старик ни разу за всю дорогу не натянул повод — конь сам выбирал путь.
Миновав две островерхие вершины в начале ущелья, конь неожиданно перешел на галоп, помчался прямо к невысокой скале с плоской вершиной и как вкопанный остановился у большой груды каменных глыб.
Остановился, запрокинув сухую, тонкую голову, и тревожно заржал.
Всадники спешились и подбежали к камням.
— Здесь был вход в пещеру? — спросил Тарасюк.
— Здесь, — тихо ответил Джафар.
Дотронулся до одной из глыб и так же тихо проговорил:
— Пыли нет. Обвал случился этой ночью.
— Вечером! — раздался откуда-то из-за камней Майин голос.
Через минуту девушка и мальчик стояли рядом со стариком.
— Живы! — воскликнул Тарасюк.
— Где конь? — сурово произнес старик.
— Там! — Майя протянула руку к тому месту, где груда камней смыкалась со сплошной скалой.
Халид замер, не смея поднять глаза.
— Зачем вам понадобилось тащить в пещеру лошадь? — не выдержал Фернан.
Но Майя словно не слышала его вопроса. Впятером они принялись растаскивать камни.
— Странное землетрясение, — заметил Фернан, упираясь плечом в здоровенную глыбу. — Обвалилась только одна скала и только в одном месте! Может быть, Майя все-таки просветит нас?
— А я сама ничего не понимаю... Мы втроём были в пещере — я, Халид и Вилли... И ещё конь Халида... Смит снимал нас.
Потом я смотрю — исчез. Я вышла сюда. Смотрю — он сидит на самой верхотуре и, как всегда, сверлит дырки... Я ещё спросила, не надоело ли. Он сказал, что скоро кончит. Потом позвал Халида и попросил его принести бачок с водой от вертолёта; вертолёт стоял вон там.
Потом Вилли зачем-то вылил всю воду в дырки и сунул туда какие-то провода.
Потом он спустился со скалы, сел в вертолёт и помахал нам рукой. Когда вертолёт улетел, мы с Халидом повернулись — и вместо входа в нашу пещеру...
— Взрыв? — быстро спросил Тарасюк.
Майя помотала головой.
— Даже звука обвала не слышали. Правда, вертолёт трещал над самым ухом... Халид ни за что не соглашался уйти без коня. Пришлось отправить к вам одного Вороного...
Ещё один камень, ещё один — и наверху показался чёрный пролом.
Халид первым вскарабкался наверх, сунул голову в отверстие и, ожесточенно орудуя локтями, протиснулся между потолком пещеры и грудами каменных обломков.
Солнце уже село, когда конь был наконец освобождён из плена. Фонарь, захваченный Фернаном, уже не горел — кончилась батарея. Вёдра, щётки, Майина сумка — всё так и осталось в пещере.
Григорий долго не мог уснуть. Он лежал с закрытыми глазами и мысленно перебирал в памяти события последних месяцев, стараясь отыскать в них какие-нибудь факты, которые помогли бы ему понять то, что случилось сегодня.
Несомненно, странный обвал был делом рук Смита. Значит, и его внезапный отъезд — не случайность.
Но зачем? Зачем понадобилось ему устраивать этот обвал? И что за странный взрыв — без грома, без разлетающихся осколков?
Тарасюк открыл глаза и сел.
Над сплошной чернотой ущелья сверкала золотой россыпью звёзд широкая дорога неба.
...Пирамида в Хирбете. Пещера в Джаббаре. Ещё раньше — вопли иностранной печати по поводу гипотезы Белова...
Через одну точку можно провести сколько угодно прямых в любом направлении. Но то, что он, Тарасюк, не провёл единственно возможной прямой через две точки — шипение газет и кражу пирамиды, — было дурацкой беспечностью. Счастье ещё, что Майя с Халидом оказались во время взрыва не в пещере!
Григорий забылся незадолго перед рассветом, когда на зеленоватом востоке осталось только несколько самых крупных звёзд. Последнее, что он вспомнил, засыпая, были слова непонятной телеграммы: «Ваша пирамида переехала...»
Едва занялась заря, Майя растолкала мушкетеров, взяла их под руки и повела к расчищенному входу в пещеру.
— Сейчас вы увидите гостя из космоса, — предупредила она. — У кого слабые нервы, пусть остается на свежем воздухе.
Фернан усмехнулся, достал сигарету, закурил и присел на камень.
Тогда Майя схватила Григория за рукав и потянула за собой.
С минуту они стояли зажмурившись, чтобы глаза поскорее привыкли к пещерному полумраку.
— Раз! Два! Три! — скомандовала Майя.
Григорий открыл глаза.
Прямо напротив входного проёма стоял по щиколотку ушедший в камень гигант в скафандре. Глубокая свежая трещина пересекала круглый шлем. Огромные беспалые руки были опущены вдоль мощного туловища.
Два круглых отверстия в шлеме не оставляли никаких сомнений в том, кого хотел изобразить художник.
— С ума сойти! — воскликнул Тарасюк. — Фернан! Скорей сюда!
Он выскочил из пещеры, схватил аппарат со вспышкой, мигом примчался обратно и снял шестьдесят четыре кадра — больше катушек с плёнкой у него не было.
Назавтра Григорий направил в Москву краткий отчёт о Майиной находке, фотографию Сошедшего с неба и просьбу о продлении командировки на два месяца для изучения фресок Саммили.
