— Вы думаете, — тихо прозвучал женский голос, — что легенда об изгнании Адама и Евы из современного рая может быть переиздана на современный лад?"
Женский голос заставил Байлоу вздрогнуть. Что все это могло значить? Обсуждают ли эти люди открытие Сварога? Первый голос принадлежит, несомненно, пожилому священнику, а второй… Кто эта женщина? Медж?? Что знает об этих людях Блек?
— Голос старика принадлежит главе ордена иезуитов "Черному папе",сказал Блек, — женщина нам не известна. Пока не известна…
"Мы много размышляем о счастье, — снова зазвучал старческий елейный голос. — Все признанные нами гении упорно тянули и тянут нас к катастрофе. Гений и преступление — понятия почти равнозначные. Инстинкт самосохранения всегда внушал людям ненависть к гениям. Перспективе быть заживо сожженными мы обязаны Архимеду и Ньютону, Копернику и Лобачевскому, Эйнштейну и Ферми… всем им в равной степени…"
"Разве наука принесла миру только водородную бомбу?" — робко прозвучал женский голос.
"Ты сегодня сама вспомнила библейскую притчу о яблоке с древа познания. В этом я усматриваю предупреждение, дошедшее к нам сквозь тысячи лет… Гении всегда были потенциальными преступниками. У некоторых племен Европы в древности был мудрый обычай: они убивали тех, кто чем-либо над ними возвышался. Они говорили: "Ему под стать служить богу" — и отправляли его на тот свет".
"Не поэтому ли распяли Христа?" — голос женщины дрожал.
"Не богохульствуй, — строго сказал старческий голос. — Сейчас пришло время поднять на щит славы имя Сальери. Он отравил Моцарта не из зависти. Это клевета. Сальери поступил так, будучи во власти подсознательной ненависти к человеку, в котором он заподозрил гения. Он, может быть, одним из первых прямо отважился совершить этот поступок… Но ведь ни тогда не было, ни сейчас нет законов, ограждающих нас от преступлений, совершаемых гениями".
Запись на пленке окончилась. Пожав недоуменно плечами, Байлоу посмотрел на Блека.
— Что ж, это весьма любопытно… Опыты Сварога заставляют задуматься над многим…
— Тут есть еще одно обстоятельство…
— Какое же?
— Запись на пленку разговора "Черного папы" с женщиной была произведена за три дня до публикации в прессе сведений о работах Сварога?.. Эти люди из газет не могли знать о Свароге."
— Значит, они говорили не о нем?
— Я ничего не утверждаю…
— Это разговор о Манджаке?
— Не могу точно оказать…
— Еще раз спрашиваю. Эти люди говорили о машине Манджака?
— Я просто не знаю…
— Кто эта женщина?
Словно пружины вытолкнули из кресла плотную фигуру Байлоу. Он почувствовал, что рядом с ним кто-то другой пытается вмешаться в дело Манджака.
Нужно немедленно принимать меры. Но какие? Если удастся соответственно направить отношения Медж и Майкла, а затем привезти Манджака в город Черного Дьявола, то можно надеяться, что Манджак не ослабит темпа работ. В помощь Манджаку нужно будет собрать всех сильных биологов западного мира.
— Я полагаю, — четко и спокойно обратился Байлоу к Блеку, — Майкл не должен уезжать… Они любят друг друга… Медж и Майкл… Мы должны помочь молодым людям!:
Блек по-военному выпрямился, низко склонил голову, затем круто повернулся и вышел из кабинета.
Двадцать четыре часа Майкл и Росси не выходили из лаборатории, но добились своего. Все подготовительные работы были проведены. Через два-три дня можно будет приступить к созданию самого препарата. Нервное напряжение несколько улеглось. Теперь, казалось, не грех отдохнуть, но и вторую ночь в городе Майкл провел почти без сна: окна его номера выходили на шумную улицу, по которой то и дело проносились с тяжелыми прицепами грузовики. Владельцы скотоводческих фирм делали свой большой бизнес. От гула мощных машин сотрясалось и дрожало все здание гостиницы, дребезжали стекла окон, дрожали абажуры торшеров, позвякивал стакан, ударяясь о сифон с водой… Вместе с рассветом в какофонию города вплетались новые звуки, все более тяжелые и угнетающие.
Мысли Майкла невольно уносились к острову Корда. Неожиданно для себя он подумал, что однообразный шум океана таит в себе больше поэзии и музыки, чем городской шум. Океан бывает нежным и суровым, ласковым и грозным. Океан знает медленные, убаюкивающие мелодии. А иной раз вместе с ветром они распевают веселые песни старых корсаров — ветер тянет высокие ноты, а океан громадами волн отбивает ритм…
Затем Майкл подумал об отце. У постели умирающего ребенка Майкл конкретно, зримо ощутил, какую исполинскую задачу пытается решить его отец. Бессмертие. Люди, наконец, смогут вложить в это слово реальный смысл. Они будут дарить бессмертие тем, кто действительно его достоин. Из жизни люди будут уходить только на время. Стремление к нравственному и физическому совершенству станет нормой поведения. Талант и гений перестанут составлять исключение. Красота Венеры и Аполлона, мудрость и могущество Юноны и Зевса поблекнут перед величием человека завтрашнего дня.
Словно удары грома обрушились на гостиницу-это промчалась колонна груженых машин. Облака бензинного перегара поднялись к окнам и стали медленно проникать в комнату.
— Может быть, — горько усмехнулся Майкл, — и диаметрально противоположное использование "комплекса Манджака". Все зависит от того, в чьи руки попадут машины… Правда, пока они с отцом будут стоять у пультов.. — Настойчивый телефонный звонок прервал размышления.
Майкл взял трубку, но долго не мог понять, кто ему звонит и o чем говорит. Наконец понял. Это Блек. Oн сообщил, что билет для Майкла на острова Фиджи пока не смог достать; из-за непогоды авиакомпания билетов не продает. Как только положение изменится, он немедленно сообщит Майклу. Они договорились встретиться в шесть часов вечера на теннисных кортах-Майклу хотелось немного размяться.
Наскоро позавтракав, Майкл отправился в институт к Росси. Он пробовал в миниатюрной биологической колыбели, используя различные ферменты, ускоряющие рост, вырастить из полученных биологических матриц митральный клапан. Несколько раз в день он советовался по радио с отцом. Манджак порекомендовал использовать еще так называемые "ритмические ускорители" роста.
Время от времени в комнату к Майклу заглядывал Росси и подбадривал:
— Если людям нужно чудо, они могут его создать. Не унывай, мой мальчик…
Когда Майкл снова оказался в своем номере, у него болели от напряжения глаза, спина сгибалась от усталости, но на сердце было легко и радостно.
Сегодня даже цветные пятна геометрических фигур, нарисованных на стенах и потолке комнаты, не раздражали его. Ему даже пришла в голову мысль, что эти желтые треугольники, синие пирамиды и красные круги разнообразием своей формы и цвета должны, очевидно, по замыслу художника, создавать у гостей веселое настроение.
