— Девочка-птица, — прошептал он. — Ты моя девочка-птица…
С этими словами, продолжая удерживать ее за кисть, он и заснул, — повзрослевший ребенок подле умудренного подростка. Вероятно, было бы здорово увидеть ее во сне. Или вернуться в тот волшебный вечер, в танец маленькой племянницы, позволявшей брать себя на руки. Но пьяным редко снится подобное, и за Егором опять гнался тяжело пыхтящий неутомимый медведь — сначала бурый, а после почему-то белый, абсолютно заполярный. И сердце подстегивал самый настоящий ужас. Зловонное дыхание било в спину, ноги бессильно спотыкались. Когда же мгновения обреченности стали невыносимыми, он проснулся, чтобы разглядеть все ту же египетскую тьму и ощутить, как разламывается от боли голова. Пальцы по-прежнему сжимали кисть Мальвины, девочка дремала, неудобно приткнувшись затылком к стене. Несколько минут он глядел на юную пассажирку. Вид ее чарующим образом успокаивал, неведомым анальгетиком растворялся в отравленной крови. Несмотря на боль под темечком Егор вновь задремал.
* * *
— Коляныча потеряли, — шмыгнув носом, сообщил Мацис. — А все из-за этого хренова заморыша!
Старичка грубовато подтолкнули в спину. Павел Матвеевич присмотрелся к незнакомцу. Глаза старика напоминали пару серых осенних лужиц, кожа застывшим парафином обливало желтоватое нездоровое лицо.
— Кто такой? — полковник нахмурился. Нехотя снял ногу со стула.
— Говорит, станционный смотритель. Что-то вроде тутошнего диспетчера.
— А почему сам не скажет?
— Какой смысл? — уныло пробормотал старик. — Вы же ничему не верите. Для вас все теперь пуриты.
— Почему же все?
— Видел я, как вы Радека с помощником шлепнули…
— Там еще пара сморчков в подвале ошивалась, — поспешил с объяснениями Мацис. — К ним Во-Ганг сунулся, а они его ящиком по голове. Что с ними было делать? Ясное дело, шлепнули.
— Коляныча тоже они?
— Ну, не совсем… — Мацис неуверенно поправил на плече автомат. — Коляныча зверюга какая-то утянула. Там это… В подвале, значит, вода, а он близко к ней подошел. Она из воды и выскочила.
— Акула, что ли?
— Да нет, с ногами. Выбежала, тяпнула поперек туловища и назад. Во-Ганг только раз пальнуть и успел. Здоровая, говорит, тварь. С хвостом.
— А этот тогда причем?
— Так молчит же! Его по-доброму спрашивают, кто, мол, и что, а он, паскудник, — ни слова! Знать, мол, ничего не знаю, никого, мол, в подвале нетути.
— Так… Значит, зверюга с ногами и хвостом? Это что-то новенькое! — Павел Матвеевич озадаченно взглянул на старичка. Усохшее существо с воспаленным носом и куцей бороденкой. Ничего примечательного. И конечно же не пурит. Может, и впрямь станционный смотритель. Здесь ведь тоже полагался какой-то штат.
— Ну?… Что скажешь?
Старик безмолвно пожал плечами.
— Там в подвале еще это… — вспомнил Мацис, — стекло кругом битое, тара пустая. Похоже, винный склад был.
— А среди пуритов пьяные попадались?
— Теперь уже не узнаешь. Кто будет мертвых обнюхивать?
— Были пьяные, куда ж им деваться, — подал голос старик. Неуверенным движением придвинул к себе стул, устало присел. — Хотел бы вас поблагодарить за освобождение, да не могу. Помощников своих не прощаю.
— Во дает! — Мацис изумленно вытаращился на пленника.
— Пусть говорит, — полковник разрешающе качнул головой.
— И скажу, — проворчал диспетчер. — Вы меня без помощников оставили, а что я без них? Тут, как минимум, троих надобно. Втроем еще можно справиться. Плюс восстанавливать многое придется. Первый-то литерный на подходе, а кто его встречать будет?
— Ох, и горазд ты врать, дедуля! — Павел Матвеевич хмыкнул. — Я ведь в путевой блокировке тоже кое-что смыслю. И как паровозики по рельсам шкандыбают, приблизительно представляю. Вы тут на крайний случай сидели. А крайний случай пришел, вы и натрескались в зюзю.
— Еще чего!..
— Нишкни! — Мацис тряхнул смотрителя за ворот, поднял глаза на полковника. — Я вот чего не понимаю, — почему их пуриты не шлепнули? Тут отставшие в бараке ютились, так их вместе с операторами перещелкали, а этих не тронули.
— А потому нас не перещелкали, — сварливо забубнил старик, — что место искали под штольню. Где, значит, проход рыть. Я обещал подсказать.
— Обещал, значит?
— А что делать, когда перед носом стволом крутят?
— Мы тоже умеем крутить! — Мацис присел на топчан, автомат выложил на колени, ненароком направив в сторону бородатого диспетчера.
Павел Матвеевич недовольно покосился на разведчика.
— У подвала охрану выставили?
— Там Во-Ганг в засаде. Я ему пулемет дал. Вот он и ждет.
— Ждет, когда тварь вылезет?
— Ага… Парень он терпеливый, обязательно высидит. — Мацис ширкнул носом. — Это у него как бы месть. За Злотницкого.
— Ну и зря, — подал голос старик. — ОНО теперь долго может не показываться. Неделю, а то и две. Вы ж его напугали. Тем паче, и человечка вашего утащил, голодать не будет.
— Ну, паскудник! — Мацис вскочил было с места, но полковник успокоил разведчика движением руки.
— Не горячись, малыш. Давай сперва узнаем, о ком нам тут толкуют. Рассказывай, дед! О ком речь ведешь?
— Так черт их разберет. Либо крокодил, либо аллигатор.
— Чего ты мелешь!
— Ничего я не мелю, — старик обиделся. — Или крокодилов не знаете? Такая гадина не только человека, — буйвола под воду уволочь может. Потому и вино в подвале уцелело. Мы-то туда почти не совались, понимали чем рискуем. Это пуриты дурные пронюхали про склад — и ринулись толпой. Что им какой-то крокодил, когда там несколько сот бутылок. Вот и сломали дверь.
— Как же он там живет? Крокодил твой чертов?
— Откуда ж мне знать! Как-то, значит, живет.
— Ага! Кажется, понимаю, — Мацис возбужденно завозился. — Подвал-то сквозной! В смысле, значит, наружу выходит — прямо в океан. Вот он там и плавает, наверное. А голодно становится, — в подвал прется.
— Крокодилы в океанах не живут, — угрюмо пробормотал смотритель станции. — У них жабер нет.
— Жабер? — Павел Матвеевич усмехнулся.
— Ну жабров, какая разница? Я вам не филолог, чтобы все знать. Только эти твари воздухом дышат, понятно? И среди акул не плавают.
— Есть еще морские крокодилы.
— Они тоже посреди океана не плавают. Только близ рек и побережий.
— Чего же он тогда не выныривает? — Мацис посмотрел на старика возмущенно. — Во-Ганг его ждет там, понимаешь, а ты говоришь — недельку!
— Погоди! — полковник ощутил смутное беспокойство. В памяти зашебуршилось давно слышанное — о заповедной штольне, о способности крокодилов задерживать дыхание, о прочей чепухе. — Давай-ка подробнее и с самого начала.
