Кряхтя и подсказывая друг другу, что и как делать, четверо мужчин перенесли на плот Белснора безжизненное тело Бетти.
Она лежала лицом вверх, руки сложены на животе, глаза невидяще смотрят в суровое полуденное небо. На бревна с ее одежды стекала вода, а волосы напоминали Мэгги рой черных ос, облепивших голову врага.
«Ее погубила смерть, — подумала Мэгги. — Черные осы смерти. А мы? когда это случится с нами? Кто следующий? Может, я? Да, вероятно, я».
— Мы все можем плыть на плоту. — Рассел посмотрел на Мэгги. — Вы знаете, где надо пристать к берегу?
— Я знаю, — опередил ее с ответом Фрейзер.
— Хорошо, — кивнул Рассел. — Пошли.
Он довел Мэгги и Мэри до реки и помог им взобраться на плот. Прикасался он к женщинам осторожно, с деликатностью, которой Мэгги прежде за ним не замечала.
— Спасибо, — сказала она.
— Смотрите! — Сет указал на Здание. Контуры его слабо колебались, хотя оно выглядело ничуть не менее реальным, чем прежде. Камуфляж заработал снова.
Когда плот, толкаемый четырьмя мужчинами, удалился от берега, серое сооружение растаяло на глазах у Мэгги в далекой бронзе ложного плато.
Течение подхватило плот и, разгоняя, вынесло на стрежень. Сидя под ярим солнцем возле мокрой утопленницы, Мэгги дрожала и боялась открыть глаза.
«Господи, — молила она, — помоги нам вернуться в поселок. Куда несет нас эта река? — спросила она себя. — Никогда ее прежде не видела, насколько я помню, поблизости от поселка она не протекает. Нам не добраться по ней до дома».
— С чего вы взяли, что по этой реке мы доплывем до поселка? По-моему, вы все просто спятили! — воскликнула она.
— Нам не дотащить Бетти, — проворчал Фрейзер. — Слишком далеко.
— Но река отнесет нас Бог знает куда! — Мэгги вскочила на ноги. — Я хочу сойти!
Плот двигался слишком быстро. Видя размазанные контуры проносящихся мимо берегов, она испугалась.
— Не прыгайте в воду. — Рассел схватил ее за руку. — Все будет в порядке, успокойтесь.
Плот продолжал набирать скорость. Путешественники сидели тихо, ощущая жар далекого солнца и прохладное дыхание реки. Все скорбели о случившемся. И страшились того, думала Мэгги, что ждало впереди.
— Откуда вы узнали про плот? — спросил Сет Рассела.
— Я же сказал, заметил, когда мы…
— Больше никто его не заметил, — перебил Сет.
Рассел промолчал.
— И все-таки, человек вы или Ипостась?
— Будь я Ипостасью Божества — не дал бы Бетти утопиться, — возразил Рассел. И спросил у Мэгги: — Вы тоже считаете меня Ипостасью?
— Нет.
«Как бы мне хотелось, чтобы ты ею был! — подумала Мэгги. — Как сильно мы жаждем заступничества!»
Наклонившись, Рассел коснулся черных влажных волос Бетти. Окутанный безмолвием, плот быстро скользил по реке.
* * *
Тони Дункельвельт сидел по-турецки на полу своей душной комнаты и корил себя за смерть Сьюзи.
«Мое чудо, — думал он. — Должно быть, на мой зов явился Разрушитель Формы. Он превратил хлеб в камень, а после убил им Сьюзи. Камень сделал я. С какой стороны ни посмотришь, вина на мне».
Он напряг слух, но не уловил ни звука. Половина жителей ушла из поселка, остальные погрузились в уныние. «Может, и они ушли? — встревожился Тони. — Я один… оставлен на растерзание страшному Разрушителю Формы».
— Я возьму меч Чемоша, — произнес он вслух, — и убью Разрушителя Формы.
Тони поднял руку, чтобы сомкнуть пальцы на рукоятке меча, неоднократно виденного во время медитаций, но всякий раз — нетронутого им.
— Дай мне меч Чемоша, и я помогу выполнить его предназначение. Я найду Черного и заставлю исчезнуть навеки. Больше ему не удастся восстать из праха.
Он подождал, но ничего не увидел.
— Ну, пожалуйста!
Затем он подумал: «Надо глубже погрузиться во вселенское „Я“. Слиться с ним».
Он закрыл глаза и расслабился.
«Приемли, — сказал он себе. — Стань пуст и чист настолько, чтобы Божество вошло в тебя. Стань порожним сосудом, как бывал им и прежде.»
Но сейчас у него не получалось.
«Я нечист, — решил он, — и поэтому мне не дается ничего. Совершив преступление, я утратил способность воспринимать или хотя бы видеть. Неужто никогда больше не узреть мне Божества-над-Божеством? Неужто все кончилось? Моя кара, — подумал он. — Но я ее не заслужил! Сьюзи — не такая уж тяжкая потеря. Она была дурочкой, при виде камня совсем обалдела. Вот в чем дело! Камень был чист, а она — нет. И все же ужасно, что она погибла. Веселье, движение, свет… Сьюзи была и тем, и другим, и третьим. Да, от нее исходили лучи — неровные, изломанные… обжигающие. Опасные… для меня, например. Да, мне ее свет был вреден. И то, что я сделал — я сделал, защищаясь. Это очевидно».
— Меч, — сказал он. — Меч — гнев Чемоша. Приди ко мне.
Тони покачивался взад-вперед, вновь протягивая руку к наводящему жуть космосу и глядя, как рука исчезает. Пальцы шарили в пустоте, раскинувшейся на миллионы миль над головой Тони… Но он все искал и внезапно что-то нащупал.
Нащупал, но не взял.
«Я клянусь, — мысленно произнес он, — что отомщу за ее смерть, если мне будет дан меч».
И снова он дотронулся до чего-то, но не схватил.
«Я знаю, он там, — подумал Тони. — Чувствую его. Дай его мне! Клянусь, я им воспользуюсь!»
Внезапно в ладонь легло что-то холодное, твердое и тяжелое.
Меч. Наконец-то!
Юноша осторожно потянул меч. Божественное оружие полыхнуло жаром и светом, его сила заполнила комнату.
Тони вскочил на ноги, едва не выронив меч.
— Наконец-то ты у меня! — восторженно крикнул он и подбежал к двери. Меч раскачивался в его слабой, тощей руке. Распахнув дверь и шагнув в сумерки, он огляделся и воззвал: — Где ты, Разрушитель Формы, враг жизни? Выходи на честный поединок!
Кто-то медленной, неуклюжей походкой приближался к крыльцу. Сгорбленный, он крался ощупью — наверное, в недрах Земли глаза его отвыкли от света. Он смотрел на Тони затянутыми серой пеленой глазами; по телу бесшумно стекала и стелилась по земле, отмечая его след, пыль.
Он был само тление: хрупкие кости обтянуты пожелтевшей веснушчатой кожей, щеки ввалились, во рту — ни единого зуба. Сопя и бубня что-то неразборчивое, Разрушитель Формы подтащился к крыльцу и протянул иссохшую руку.
— Здравствуй, Тони, Здравствуй. Как поживаешь?
— Ты пришел ко мне?
— Да, — прохрипел Разрушитель и приблизился еще на шаг. И Тони наконец-то уловил его запах — плесень и вековая гниль.
«Ничего, больше этой шаркающей, хихикающей твари не жить на свете».
По подбородку Разрушителя Формы стекала слюна. Он попытался вытереть ее заскорузлой тыльной стороной ладони, но не сумел.
