После того, как с нас сняли веревки, офицер приказал следовать за ним. Нас охраняли четверо мужчин, выглядевших отпетыми негодяями. Мы проследовали на корму и вверх к башне, что возвышалась над меньшей настройкой. Там он оставил нас снаружи башни, а сам вошел.
Четверо стражей разглядывали нас с неприязнью, не вызывающей сомнений.
— Вепайяне, ха! — ухмыльнулся один. — Считаете себя лучше обычных людей, так? Ну так вы убедитесь, что ничем от них не отличаетесь, по крайней мере в Свободной Стране Тора, где все равны. Все равно не понимаю, зачем вас тащат к нам в страну. Будь на то моя воля, вы бы получили порцию вот этого, — и он постучал по оружию, которое висело в кобуре у него на поясе.
Оружие (точнее, его кобура) наводило на мысль о чем-то вроде пистолета. Я предположил, что это образец того любопытного стрелкового оружия, испускающего смертоносные лучи, которое Камлот мне описывал. Я почти собирался попросить парня показать мне его, когда офицер вышел из башни и приказал стражникам ввести нас.
Нас ввели в комнату, где сидел хмурый мужчина с самым нерасполагающим выражением лица. Когда он рассматривал нас, на его лице была ухмылка выскочки, получившего неожиданную власть над тем, кто выше его. Ухмылка, которая пытается все скрыть, но только предательски делает явным превосходство собеседника, обнажая низость и тупость своего хозяина. Я понял, что этот человек мне не понравится.
— Еще двое клуганфал! — воскликнул он. (Ганфал означает «преступник»). — Еще двое зверей, которые пытались угнетать рабочих. Но вам это не удалось! Теперь господа мы. Вы поймете это еще прежде, чем мы достигнем Торы. Кто-нибудь из вас врач?
Камлот покачал головой.
— Не я, — сказал он.
Мужчина, которого я счел капитаном корабля, присмотрелся ко мне внимательно.
— Ты не вепайянин, — сказал он. — Кто ты вообще такой? Никто до сих пор не видел светловолосого и голубоглазого человека.
— Считай, что я вепайянин, — ответил я. — Я никогда не был в другой стране на Амтор.
— Что ты хочешь сказать этим «считай»? — потребовал ответа он.
— Я хочу сказать, что не имеет значения, что ты думаешь, — презрительно фыркнул я.
Мне не понравился этот тип. Когда мне кто-то не нравится, я не умею этого скрыть. А в этом случае я и не старался.
Он покраснел и привстал со стула.
— Вот как, не имеет значения! — вскричал он.
— Сядь, — посоветовал я. — Тебе приказано привезти вепайян. Никого не волнует, что ты думаешь о них. Но если ты их не доставишь, у тебя будут неприятности.
Соображения дипломатии должны были бы обуздать мой язык, но я плохой дипломат, тем более, когда рассержен. А сейчас я был рассержен и даже испытывал отвращение, поскольку в отношении этих людей к нам замечалось нечто, изобличающее невежественную предубежденность и злобу. Более того, из обрывков сведений, почерпнутых у Дануса, а также из слов моряка, который объявил, что был бы не прочь убить нас, я вывел заключение, что я не очень ошибался в своих предположениях, что офицер, обращавшийся к нам, превысит свои полномочия, если причинит нам вред. Все же я сознавал, что рискую, и с волнением ожидал результата своих слов.
Этот мерзкий тип повел себя как побитая дворняжка. Он сдался после единственной слабой угрозы:
— Это мы еще посмотрим.
Он обратился к лежащей перед ним открытой книге.
— Как твое имя? — спросил он, указывая в сторону Камлота.
Даже этот жест был несносен.
— Камлот из рода Зар, — ответил мой товарищ.
— Профессия?
— Охотник и резчик по дереву.
— Ты вепайянин?
— Да.
— Из какого города Вепайи?
— Из города Куаад, — ответил Камлот.
— А ты? — спросил офицер, обращаясь ко мне.
— Я Карсон из рода Нэпьер, — ответил я, используя амторианскую форму. — Я вепайянин из Куаада.
— Профессия?
— Я авиатор, — ответил я, используя английское слово и с английским произношением.
— Что? — переспросил он. — Я никогда не слышал ничего подобного.
Он попытался записать слово в свою книгу, затем попытался произнести его, но не смог сделать ни того, ни другого, так как в амторианском нет эквивалентов многим из наших гласных, и они неспособны их произнести. Если бы я написал ему это слово на амторианском, он смог бы его произнести как а-вии-а-тоор, так как они не могут воспроизвести долгий звук «а» и короткий «о», а звук «и» у них всегда долгий.
Наконец, чтобы скрыть свое невежество, он что-то записал в своей книге, но что, я не представляю. Затем он снова поднял взгляд на меня.
— Ты врач?
— Да, — ответил я. Пока офицер делал отметку в книге, я краем глаза глянул на Камлота и подмигнул ему.
— Уведите их, — распорядился офицер, — и будьте внимательны с этим, — добавил он, указывая на меня. — Он врач.
Нас отвели на главную палубу и провели вперед под аккомпанемент насмешек и брани со стороны собравшихся на палубе матросов. Я увидел важно расхаживающих вокруг кланган, их хвосты были распушены. Когда они увидели нас, то стали показывать на Камлота, и я услышал, как они рассказывают матросам, что это он прикончил басто одним ударом меча, — подвиг, который, казалось, вызывал их восхищение, и неудивительно.
Нас подвели к открытому люку и приказали спуститься в темную, плохо проветренную дыру, где мы обнаружили других заключенных. Одни из них были торанами, отбывающими наказание за нарушения дисциплины, другие — захваченными в плен вепайянами, как и мы. В числе последних был один человек, который узнал Камлота и приветствовал его, когда мы оказались в трюме.
— Джодадес, Камлот! — воскликнул он (амторианское приветствие, которое значит «желаю удачи»).
— Ра джодадес, — ответил Камлот. — Какая злая судьба привела тебя сюда, Хонан?
— «Злая судьба» — это слишком мягко сказано, — ответил Хонан, — подходящим словом будет «катастрофа». Кланган искали женщин, так же, как и мужчин. Они увидели Дуари (произносится Ду-а-ри, звуки у, и — длинные, а — короткий) и бросились за ней. Когда я пытался защитить ее, они схватили меня.
— Твоя жертва была не напрасна, — сказал Камлот. — Даже если бы ты умер, выполняя такой долг, это было бы не напрасно.
— И все же это было напрасно, вот в чем катастрофа!
— Что ты хочешь этим сказать? — вопросил Камлот.
— Я хочу сказать, что они схватили ее, — ответил Хонан удрученно.
— Они схватили Дуари! — воскликнул Камлот в ужасе. — Клянусь жизнью джонга, этого не может быть!
— Хотел бы я, чтобы этого не было, — сказал Хонан.
— Где она? На этом корабле? — потребовал ответа Камлот.
— Нет, она на другом, большом корабле.
