– Мы узнаем, действительно ли это правда.
Но он говорил нерешительно и обнаружил, что мысленно одобряет ограничение, которое заложил раньше: если Нунули откроет свою давнюю историю, то насилия не будет. Решение, заложенное где-то внутри Модьуна, оказалось сдерживающим аргументом. Это казалось нелепым, потому что во время бурных эмоций или физического напряжения он использовал свои внутренние резервы, не считаясь с прежними моральными обязательствами.
Думая так, но еще колеблясь, Модьун сказал:
– Что сказали Зувги о природе барьера в вашем мозгу?
– Если вы примените свою силу в этой области – это мгновенно убьет меня, – был ответ.
– О!
– Принималось и принимается на веру, – спокойно сказал Нунули, – что вы не сделаете ничего, что действительно повредит мне.
– Я думаю, что это правда, – неохотно сказал Модьун. – Но все же…
Он объяснил, что это область биологии, которую человеческие существа полностью изучили.
– То, что мы сделали для животных Земли, – это только крошечная часть нашей общей способности манипулировать с клетками и группами клеток. Я уже видел, что у вас не такой, но сравнимый с человеческим тип нервных клеток. Каждая из ваших нервных клеток имеет длинную соединительную нить из нервной ткани, выходящую из каждого конца. У человеческих существ подобные связи называются аксоны и дендриты.
– Я знаком с анатомическими подробностями, о которых вы говорите.
– Хорошо. Однажды на Земле, – продолжал Модьун, – была высказана мысль, что аксон – это просто линия, похожая на телефонный провод, способная передавать электрические импульсы; то же касается и дендритов. Однако обнаружили, что каждая из этих мелких нитей нервного вещества усеяна пятью-десятью тысячами маленьких пятнышек. Последующие опыты показали, что каждое из этих пятнышек имеет свой вход или выход. Итак, представьте себе оригинальный человеческий мозг с двенадцатью миллиардами клеток, каждая с нервными окончаниями, имеющими около пяти-десяти тысяч входов и выходов, ни один из которых, очевидно, не используется в непосредственной передаче импульсов мозга.
– Я очень хорошо знаком с этими подробностями, – последовал резкий ответ. – Мы изучали эти специальные входы и выходы, которых не хватает другим расам; это сделало возможным наше улучшение человеческой породы до уровня, когда каждый индивидуал обладает полной силой, но ее применение против других ограничивается философией – вы помните?
Модьун с грустью вспомнил, но упорно продолжал.
– В работающем электронном приборе неиспользуемые входы и выходы создают шум. В человеческом мозгу они стали источником беспорядка и неправильных связей. Однако впоследствии обнаружили, что входы, действительно, принимают все мысли других людей, а выходы, действительно, передают все содержимое мозга в единое психическое пространство. Но моя точка зрения: то, что входит и выходит, как бы обременено шумом, и было невозможно отделить информацию от шума до тех пор, пока не была разработана наша система. Я не вижу ничего неправильного в том, что вся сила ограничивается философией, – кроме тех случаев (я начал это понимать), когда это ограничение работает на общее саморазрушение. Это означает, что я чувствую, что могу свободно давать указания. Думаю, что смогу очень легко помочь вам обойти или аннулировать барьер, запрограммированный внутри вас… – Модьун не закончил предложение. – Но, – закончил он, – я, действительно, хочу получить больше информации.
Последовала долгая пауза. Взгляд инопланетянина замер на Модьуне. Наконец, Нунули сказал:
– Я отвечу почти на любой вопрос, кроме этого. Я не уверен, что ваши знания могут преодолеть то, что создал член комитета. Что еще вы хотели бы знать?
– Где находится Зувг?
– Я не знаю. Я никогда не был там. Очевидно, они не допустят, чтобы тот, кто знает это, был близко от вас.
Модьуну это показалось честным ответом. Он сказал:
– Тогда расскажите мне, что вы знаете о комитете?
– Это самая развитая раса в галактике. Те науки, которые они не развили сами, они позаимствовали у других рас с помощью своего метода управления разумом. Они – единственные по-настоящему бессмертные.
Модьун прервал:
– Вы имеете в виду «живущие дольше всех»? – Он улыбнулся. – В настоящее время человек живет около тридцати пяти сотен земных лет. Возможно, что эволюция в конце концов доведет этот срок до десяти тысяч. Есть причины, из-за которых нормальная клетка увядает, что в результате и приводит к смерти.
Гладкое загадочное лицо было мягче, чем когда-либо.
– Я повторяю: они по-настоящему бессмертны. Нескольким членам комитета более ста тысяч земных лет. Вы слышите?
– Но это невозможно на этой стадии развития галактики, – запротестовал Модьун. – Есть только один путь.
Он забеспокоился.
– Много лет назад мы, люди, решили не идти по такому неестественному пути.
– Вы не хотели идти по нему из-за вашей философии, правильно?
– В основном, я полагаю, да. Но также и потому…
Модьуна прервали.
– Это и была ваша ошибка, – последовал спокойный ответ. – Природу не заботят правильные или неправильные методы. Имеет значение только сам факт. А факт заключается в том, что они все очень старые, а вы не способны на то, чего они достигли.
Существо на матраце оборвало фразу.
– Наверное, вы теперь перестанете задавать вопросы и мы сможем расстаться.
– Да, – сказал Модьун. – Остальное я узнаю, когда побеседую с представителем комитета. Вы можете организовать такую встречу?
– Это невозможно – по причинам, которые я уже объяснил. Они не принимают сообщения. Они только посылают их, в форме приказов.
– Если только представится возможность, – сказал Модьун, – вы знаете, где я.
– Конечно, я знаю, где вы, – был ответ, произнесенный с удовлетворением, – и куда вы собираетесь.
– Куда же?
– В никуда.
22
Все закончилось.
По крайней мере, для людей-животных больше не было проблем. Они волновались, когда впервые возвратились в свою спальню. Но, когда ничего не случилось, – когда товарищи по спальне окружили их и стали хлопать по плечам и жать им руки (были даже аплодисменты) – они быстро возобновили свое беззаботное существование.
Но они, конечно, приобрели суровый опыт. Сила потрясения, которое они пережили, обнаружилась в первый раз после того, как они вернулись в каюту Модьуна. Когда Модьун, который принимал ванну, вышел, он увидел, что они разглядывают все вокруг с завистью и удивлением. Они, казалось, забыли те часы, которые раньше провели здесь. Они изучали роскошную гостиную и выражали свои чувства восклицаниями, разглядывали великолепно обставленную ванную. Но, когда они увидели кухню с отдельной столовой, то стали громко выражать свое изумление.
