- В чем дело?! - крикнул Бетрей. - Ядвига, стерва! Пусти!
- Нельзя ли узнать сначала, зачем ты пожаловал? - отвечала хозяйка Сада, появляясь на другой стороне моста. - Годовщину, насколько я помню, праздновать еще рано.
- Я пришел за этим придурочным бизером. - Бетрей отступил и принялся растирать ладонями лицо. - Папаша велел его забрать...
- Представь, и мне Папаша велел его забрать, - насмешливо отвечала Ядвига.
- Быть такого не может! - взъярился Бетрей.
- Это почему же? Думаешь, твоя часть Папашиного разума глупее моей? Не думаю... Особенно если учесть, что тебе досталось Динино наследство, съехидничала Ядвига.
Бетрей стиснул зубы.
- Пусти меня, и спокойно поговорим.
- Ни за что! Мистера Одда ты не получишь. Так что и говорить не о чем.
Он повернулась и исчезла за деревьями. Бетрей яростно навалился на невидимую стену, но не проломил.
Вот сука! Он повернулся и, оттолкнув копателя, что стоял на дороге, зашагал к своему аэрокару с эмблемой мены. Он уже ничего не понимал. Зачем Папаше этот мистер Одд, если Папаша его так боится. Во всяком случае, та часть, что досталась Бетрею, боится безмерно.
"Ты можешь что-нибудь объяснить, дерьмоед? - обратился господин Бетрей к подселенцу. - Или ты и сам ни хрена не понимаешь?!"
Но четвертушка Папашиного разума не отозвалась. Никакой подсказки. Растерянность. Полный коллапс. Ну и что теперь делать прикажете?!
Глава 21. ПЕТЛЯ ТРАНШЕИ.
Зачем он рассказал все это Ядвиге? Зачем? Он испытывал к этой женщине влечение, но отнюдь не доверие, и все же... что-то притягивало в ней, как магнитом. Стремление прикоснуться и тут же отдернуть руку. Ощущение нереальности, подделки. Она не та, за кого себя выдает. Она любит и ненавидит одновременно. Она его союзник, но на время. И он рассказал ей самое потаенное. Будто раскрыл карты перед игрою. А что было потом? Она поцеловала его. Или нет? Он ответил на поцелуй. Была близость. Или нет? Или он вообще ей ничего не рассказывал? Просто поднялся утром и вышел в Сад?
Генрих поднял голову. Деревья протянули над ним свои белые ветви одревесневшие руки жмыхов, выпростанные из земли. Генрих шагнул к ближайшему дереву и коснулся пальцами гладкого ствола. Прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Сердце сжалось. Страшно захотелось жить. Он ощутил свою молодость, краткость прошлого и бесконечность дней впереди, которые наступят уже без него. И тело содрогнулась от страха в предчувствии холода, который наполнит руки, ноги, грудную клетку, и доберется до самого сердца. Наконец доберется.
- Я знал, что ты их почувствуешь, - раздался за спиной знакомый голос.
Генрих оглянулся. Леонардо стоял рядом и смотрел на него снизу вверх, как на икону. Генриху стало не по себе от этого взгляда.
- Я видел, как ты поднял жмыхов из траншеи. Я знаю, для чего ты пришел. Ты явился исполнить обещанное и воскресить всех. Мы тебя ждали. Очень долго. Ты будешь нашим богом и дашь нам новую жизнь, я знаю. Это главное занятие огородника - сидеть и ждать бога. И видеть его в каждом, кто намекает, что за спиной у него не рюкзак с овощами, а белые крылья. Но в этот раз я не ошибся. Ты - он!
От этих слов Генрих почувствовал тепло внутри, а на губах сладость, и горячая капля потекла вином, согревая растревоженную душу и пьяня. Предчувствие великого, сплавленного со смертельной опасностью охватило его. Будто завтра битва, а сегодня накануне. Он едва не закричал: "О Боже, не попомни мне грехи!.." И какое-то подобье трона, а следом и венца с зубьями в виде земляничных листьев замаячили в прозрачном воздухе Сада. Он уже хотел сказать: "да", и губы шевельнулись, но тут в мозгу всплыло: "Что ты такое, величья идол?.. В чем смысл и сущность твоего обожествленья?" И этот самый идол вдруг сделался почти осязаем - огромный золоченый истукан с гнилым запахом Клеток. И Генрих вспомнил Клетки, вопль безумной толпы, грязь, безделье и жажду немедленного чуда, вспомнил капризную требовательность и недолговечную истерическую любовь этих людей, и едва не задохнулся от отвращения.
- Нет, Лео, я не спаситель. Ты ошибся.
- Если ты откажешься, они просто сгниют. Ты же видел: они гниют в земле. Нельзя ждать так долго! Это выше всяких сил. Ты только подумай: бизеры называют их трашами. То есть дерьмо, мусор. Стать трашем... Разве такое можно пережить?
Генрих вздрогнул от боли, но все равно отрицательно покачал головой:
- Я художник и бизер. И только. Я не умею воскрешать. Я не знаю, как это делать.
- Ты не бизер, ты наш бог, - повторил Леонардо убежденно. - Хочешь, я тебя нарисую? Хочешь, я молиться тебе буду каждый день? Хочешь?
Генрих хотел возразить, и не смог. Что-то застряло у него в горле, и слова не пошли. В самом деле, зачем он здесь?
Ищет того, второго?
Но не только.
Пришел, чтобы изменить огороды?
Опять не так.
Спасти огороды?
Зачем?
Верно одно: он пришел в огороды.
Но кто он?
Черный квадрат за спиною тянул к себе, как черная бездна. Генрих ощущал, как затылок наливается свинцовой тяжестью. Генрих запрокинул голову. Нигде не видел он деревьев такой высоты.
- Сколько лет жмыхи лежат в земле и ждут? Год? Два десятилетия? спросил Генрих, медленно поворачиваясь и глядя на недостижимые кроны. Если Сад - аккумулятор, то зачем тогда мена? Это бессмысленно.
- Значит, не бессмысленно. Значит, есть мысль, пока скрытая.
- Но не настолько, чтобы ее не понять?
- Не настолько.
- Я не хочу тягаться с меной.
- Ты отказываешься, потому что здесь нет того, второго. Вместе вы бы смогли! Это я во всем виноват! - в отчаянии воскликнул Леонардо. - Я вел его вчера в Сад и потерял. У моста чернушники схватили его. Сейчас он наверняка в их амбаре в Белой усадьбе, как и все кочаны.
- Что?.. - Генрих как будто очнулся. Тряхнул головой.
- О ком ты? Про кого... Ты вел Иванушкина? Да?
- Ну да... - Лео шмыгнул носом. - И чернушники его схватили. Они все время воруют огородников и тайком у них интеллект откачивают. А потом тела выкидывают, где попало. Все равно в Траншею их не прикопают, потому как за прикопку не плачено. Многие, конечно, находят тела, и сами копателям за прикопку платят. То есть сами идут на мену и за себя, и за того, кого выпотрошили чернушники, платят. Но это получается, что на мену ты ради Траншеи ходил. Потому как многих только на два сеанса и хватает. Я не понимаю...
- Погоди! Иванушкин - жмых. Что с него можно откачать?
- Значит, еще не жмых, раз чернушникам понадобился.
- А мы можем его выкупить? - спросил Генрих.
Лео с сомнением покачал головой:
- Нам его вряд ли отдадут. Но идем со мной...
Он взял Генриха за руку и повел за собою. Они обогнули дом. Лео толкнул обитую железом дверь, ведущую в подвал.
