— Хорошо. Но сначала купим все, что нужно, и оденемся с иголочки, — рассудительно ответил Джо. — Внешний вид — это очень важно, по одежке встречают… А еще, может быть, возьмем в Шайенне напрокат новую машину?
— Да, — кивнула Джулиана. — А еще ты подстрижешься. И я выберу тебе одежду, ладно? Я привыкла одевать Фрэнка — мужчины в этом деле ничего не понимают.
— Да, у тебя хороший вкус, — произнес Джо, бросая взгляды на дорогу, — Да и в остальном… Пожалуй, будет лучше, если ты сначала ему позвонишь. Познакомишься.
— Себе я тоже сделаю прическу, — мечтательно протянула Джулиана, — Конечно. Я даже не побоюсь подняться к нему и нажать на звонок, — похвасталась она. — Только раз живем, верно? Наш брат не из пугливых. Абендсен — такой же человек, как и все мы. Может, он даже обрадуется, узнав, что кому-то не лень было ехать к нему в такую даль, чтобы поделиться восторгом по поводу книги. Скажем: «Мы приехали за автографом, будьте любезны, распишитесь на форзаце…» Правда, эта книга для автографа не годится, очень уж затрепана, надо купить новую.
— Купим все, что пожелаешь, — пообещал Джо. — Мелочи сама продумай — какие слова говорить и что делать. Ты сможешь, я знаю. Красивая девчонка кого хочешь окрутит. Да он настежь распахнет дверь, как только увидит, какая ты красотуля! Только вот что: давай без дураков.
— Ты о чем?
— Скажешь, что мы женаты. Не хочу, чтобы ты с ним то да се… ну, сама понимаешь. Слишком большая плата за гостеприимство. Гляди у меня, Джулиана.
— Ты сможешь поспорить с ним насчет предательства Италии, — продолжала она. — Как со мной спорил, помнишь?
— Обязательно. Мы это еще обсудим, — Джо кивнул и надавил на акселератор.
На следующее утро Тагоми встал с постели в семь часов и направился было в ванную, но передумал и раскрыл Оракула. Скрестив ноги на полу, Тагоми стал перебрасывать из ладони в ладонь черенки тысячелистника. Он торопился — ему казалось, будто от ответа Оракула зависит очень многое. Наконец перед ним выстроились все шесть черт. О Боже! Гексаграмма пятьдесят один!
«Божественное приходит под знаком действия. Свершение. Гром и молния — невольно зажмешь уши ладонями. Ха-ха! Хо-хо! Великое потрясение заставит человека вздрогнуть и зажмуриться. Ящерица кинется прочь, а тигр заревет — и проявится Божественная Сущность!»
Что это значит? Он нервно оглядел гостиную. Что-то произойдет? Что? Он вскочил и, тяжело дыша, застыл, выжидая. Ничего. Стук сердца. Автоматическая реакция на шок дыхательного и всех соматических процессов, и том числе контролируемых подкоркой: поступление в кровь адреналина, увеличение сокращений, выброс гормонов из надпочечника, расширение зрачков, сухость в горле. Медвежья болезнь.
Что делать? Бежать? Куда и зачем? Как это характерно для современного человека: тело сжалось в комок в предчувствии опасности, а разум не сознает ее.
Он прошел в ванную и намылил щеки.
Зазвонил телефон.
— Вот оно! — произнес Тагоми и положил бритву на умывальник, Быстро вернувшись в гостиную и сказав себе: «Я готов», он взял трубку. — Тагоми, — Получилось хрипло. Он откашлялся.
Пауза. Затем тихий, сухой голос — словно шуршание опавшей осенней листвы.
— Сэр, с вами говорит Синьиро Ятабе. Я в Сан-Франциско.
— Приветствую вас от имени Торгпредства, — сказал Тагоми. — Чрезвычайно рад. Надеюсь, вы в добром здравии? Не устали?
— Все хорошо, мистер Тагоми. Когда я смогу вас увидеть?
— Я буду готов через полчаса. — Тагоми напряженно всмотрелся в стрелки часов, висящих в спальне. — Я должен связаться с третьим участником, мистером Бэйнсом. Возможно, он задержится, но…
— Вы не против, если мы встретимся через два часа, сэр? — спросил Ятабе.
— К вашим услугам, — Тагоми машинально поклонился.
— В «Ниппон Таймс Билдинг», у вас в кабинете.
Тагоми снова отбил поклон.
Щелчок. Ятабе повесил трубку.
«Как обрадуется Бэйнс, — подумал Тагоми. — Просто запрыгает от восторга. Как кот, получивший жирный осетриный хвост». Он набрал номер отеля.
— Конец вашим мучениям, — произнес Тагоми, услышав в трубке сонный голос Бэйнса.
Сон с того как рукой сняло:
— Он здесь?!
— У меня в кабинете, — сказал Тагоми. — В десять двадцать. До свидания. — Он положил трубку и бросился в ванную — добриваться. Завтракать некогда, надо распорядиться, чтобы Рамсей раздобыл чего-нибудь поесть к тому времени, как закончится совещание. Бреясь, он мысленно составлял меню завтрака на троих.
Бэйнс стоял в пижаме у телефона, тер лоб и думал.
«Зря я поддался панике и вышел на связь с тем агентом. Еще бы денек подождать. Если я не приду, это может вызвать цепную реакцию. Решат, что я убит или похищен. Попытаются меня найти. Впрочем, это не столь важно. Главное — Ятабе здесь. Наконец-то. Больше не придется ждать».
Бэйнс быстро прошел в ванную и достал бритвенный прибор.
«В том, что Тагоми его сразу узнает, можно не сомневаться. Пожалуй, псевдоним „мистер Ятабе“ будет ни к чему. В сущности, нам обоим не нужны сейчас ни вымышленные имена, ни легенды».
Побрившись, Бэйнс встал под душ и под шум воды запел во все горло:
Wer reitet so spat
Durch Nacht und den Wind?
Es ist der Vater
Mit seinem Kind[57].
СД уже ничего не сумеет предпринять. Даже если что-нибудь пронюхает. Не надо больше шарахаться от каждой тени, трястись за свою шкуру.
Что касается остального… Все только начинается.
Для рейхсконсула в Сан-Франциско фрейгерра Гуго Рейса этот день начался с треволнений. Войдя в приемную консульства, он увидел посетителя — рябого здоровяка с тяжелой челюстью и черными кустистыми бровями, сдвинутыми к переносице. При появлении Рейса он встал и, задрав руку, буркнул: «Хайль!»
— Хайль! — Рейс внутренне застонал, но сумел растянуть губы в официально-вежливую улыбку. — Герр Кройц фон Меере. Я удивлен. Зайдете? — Он отпер дверь кабинета, раздраженно подумав, где же шляется вице-консул и какой мерзавец впустил в приемную шефа СД. Впрочем, раз он здесь, ничего не поделаешь.
Не вынимая рук из карманов пальто, Кройц фон Меере прошел вслед за ним в кабинет.
— Вот что, фрейгерр, мы засекли того парня из абвера, Рудольфа Вегенера, на старой абверовской явке. — Кройц фон Меере хохотнул, блеснув огромными золотыми зубами. — Ну и, понятное дело, проводили до гостиницы.
— Прекрасно, — сказал Рейс, заметив, что почта лежит на столе. Значит, Пферлхоф где-то поблизости. Видимо, он запер кабинет, чтобы удержать шефа СД от искушения провести маленький неофициальный шмон.
