– Сколько? – попросила уточнить Сажи. Было видно, что этот вопрос ее не на шутку заинтересовал.
– Только им, за каждую вашу тушку, пообещали по пять тысяч экю, – откликнулся Доннерман. – Итоговая ваша ценность может только предугадываться, но не менее четырех нулей в сумме, а то и пяти. Здесь, на Новой Земле, существует пока перекос в мужскую демографию. Есть некоторый дефицит любых женщин. А уж таких красивых, как вы…
Сержант слегка задумался, потом отпил кофе. По всей бигмачной слышны были только кухонные звуки. Все напряженно ждали продолжения его рассказа. Доннерман не заставил их ждать:
– Кто их нанял – он не знает, так как общался с нанимателем только Курбаши. А того уже не спросишь. Цель была – выкрасть как можно больше девчат за одну ночь. Для этого Курбаши вчера поселился в отеле на первом этаже. Около его окна припарковали закрытый фордовский фургон. Двое «торпед»[4] должны были по очереди, точнее, покомнатно, оглушить вас спящих, связать, отнести на первый этаж и через окно складировать в фургон, который бы вас увез неизвестно куда. Тачи тут опять все валит на Курбаши, что только тот это место знал. Потом Курбаши должен был открыть входную дверь «Ковчега», закрыть в своем номере окно и притвориться спящим, а утром, после допроса Патруля, съехать. Вот и весь их план. Ничего такого сложного.
– А Ноя они как повязали? – спросила Таня Бисянка.
– С Ноем все просто, – не замедлил с ответом Борис, – разбудили его стуком в дверь, а как высунулся – оглушили. Дальше – дело техники. Курбаши в этом не участвовал. Ной его не видел. Но слушайте дальше. Глушили свои жертвы они вот такими кистенями.
Сержант положил на стол предмет, у которого на короткой деревянной ручке был привязан грушеобразный кожаный мешочек.
– Вот здесь, – постучал Борис пальцем по мешочку, – горсть свинцовой дроби. Если резко ударить по голове, то дробь растекается по черепу и не проламывает кости, но глушит надежно и надолго. Начали они с крайнего номера от окна. В два кистеня оглушили спящих Анфису и Сажи. Но с Сажи у них промашка вышла. То ли у тебя в голове сплошная кость, – кивнул он чеченке, усмехнувшись, на что та обиженно поджала губы, – то ли они слегка промахнулись и ударили вскользь. И ты очнулась раньше рассчитанного времени, когда они упаковывали Анфису. Кстати, ты халат-то когда успела накинуть?
– Я в нем спала, – ответила чеченка, гордо вскинув подбородок.
– А дверь запертую как они умудрились открыть? Это же не ключ, а щеколда? Я сама ее запирала. – Напор Анфисы на сержанта был лют.
– Вот таким крючком, – спокойно показал Борис приспособление из толстой проволоки. – Потихонечку, полегонечку, не создавая шума, сдвинули через замочную скважину. А дальнейшее, наверное, всем уже известно. Сажи удалось вырваться в коридор и шумнуть. На шум выскочил, аки древнегреческий полубог, Жора и палкой убил Рицая, затем связал боем Тачи, а тут уже и я подоспел.
– А ты-то как в «Ковчеге» так быстро оказался? – поинтересовалась Катя слегка ехидным тоном.
– Да задержался он у нас допоздна, вот я ему ключ от склада и выделила, – твердо сказала Ингеборге. – Какие еще вопросы?
Тут я понял, что Ингеборге – в полном курсе, с кем Борис провел ночь. Блин, заговор на заговоре. Сплошные тайны стамбульского двора. Один я все узнаю последним. Если вообще узнаю.
Захотелось грязно выругаться, но сказал другое:
– Вопросов нет. Есть сообщение. У Бориса Доннермана, – и кивнул ему через стол.
Сержант встал, привычным движением оправил куртку, прокашлялся. Видно было, что волнуется парень. Но с неловкостью он справился быстро.
– Георгий, – начал он официально, – я прошу у тебя руки Дюлекан. Клянусь любить ее и лелеять. Со мной она всегда будет в полной безопасности.
Я не стал изображать удивления, так как все это нами было заранее оговорено. Просто спросил девушку:
– Дюля, что ты на это скажешь?
– А можно? – Она аж захлебнулась этой фразой, все еще не веря в происходящее.
– Конечно, можно, ты же свободный человек в свободном мире.
– Тогда я – за! – Улыбка ее стала глупо-рассеянной, по щекам побежал румянец.
– Что «за»? – переспросил я ее.
– Согласная! – Дюлекан вскочила и встала рядом с Борисом, взяв его за руку, как в детском саду на прогулке.
Очень забавная вышла пара. Борис – огромный, саженного роста, а Дюля Комлева – ниже его сантиметров на сорок. Он – широкий и массивный. Она – тоненькая и стройная. Впрочем, вполне нормальная пара – маленьким девочкам всегда нравятся такие высокие парни; чем выше, тем лучше. Особый кайф они находят в том, чтобы ходить рядом, взявшись за карман штанов кавалера. Да и большим мужикам дюймовочки часто нравятся. Наверное, природа их так тасует, чтобы усреднить народонаселение в целом.
– Ну вот и отлично. – Я поднялся со стула для торжественности. – Возьмитесь за руки. Отныне вы – жених и невеста. Надеюсь, что до нашего отъезда вы официально поженитесь.
Уф… Как тяжкий груз сбросил с плеч. До последнего момента все ожидал, что Доннерман соскочит с темы.
Альфия радостно крикнула:
– Шампанского!!!
Остальные девчата запрыгали, радостно загалдели.
Попадали стулья.
Сдвинулись в разные стороны столы.
Зазвенела о пол посуда.
Блин горелый, все рабочее настроение в отряде – побоку. Любят бабы других женить, хлебом не корми. Радостные все, хотя шампанского так никто и не заказал. Да и не было его, наверное, в бигмачной-то.
Дюлю целовали, тискали, вертели в разные стороны и поздравляли. Досталось и Борису неслабо.
Только вот про меня все моментально забыли.
Когда расходились из бигмачной, у выхода я придержал за локоть Ингеборге и спросил участливо:
– Как себя чувствуешь, милая?
В ответ она только похлопала длинными ресницами.
– А что? Должно быть что-то особенное?
– Ну, все же первого человека в жизни истратила, – посочувствовал ей, – у всех по-разному такое переживание протекает.
И покачал головой.
– Не первого, милый. Оттого и в Ирландию бежать пришлось. А потом и в Москву, – неожиданно ответила она тоном, который не располагал к дальнейшим расспросам без скандала. А уж огорошила так огорошила.
– Все равно я твой должник, – сказал ей, а сам уже хотел крепко призадуматься на тему, что в этой бабе еще есть такого мною непознанного.
Но Ингеборге не дала мне даже напрячь мозговую мышцу. Широко улыбнулась, резко обняла меня и поцеловала, всхлипнув.
Я и растаял. Да и не в дверях же раскручивать девушку на такие чистосердечные признания.
Пропустив ее вперед и придерживая дверь, подумал только, что странно как раз то, что сам я также ничего особенного не чувствую. Вроде человека убил, а ощущение, что таракана тапком прихлопнул. Может, все потому, что это – «за други своя»?
По выходу из бигмачной узрел следующую картину: незнакомый патрульный (мне почему-то стало казаться, что я всех патрульных в городе уже в лицо знаю), пошептавшись о чем-то с сержантом Доннерманом, быстрым шагом подошел к нам с Прускайте. На что мне стало внутренне слегка не по себе, потому как показалось, что идут арестовывать Ингеборге. Дурацкая мысль, а вот поди ж ты…
– Вы доктор Волынски? – спросил капрал по-английски, останавливаясь передо мной на расстоянии двух шагов.
М-да, с таким тоном во времена Ягоды[5] ОГПУ[6] классово чуждый элемент арестовывать приходило.
– Он самый, – ответил я и тут же из хулиганских побуждений сплагиатировал Арама: – С утра, по крайней мере, еще был им, хотя сегодня ночью мог и кончиться.
– Капрал Холек, – представился «подосиновик». – Вас приглашают на беседу в Отдел патрульных сил Порто-Франко. Прошу в машину.
– Не стоит, – решительно отказываюсь от этого предложения, – тут пешком два квартала.
– Я вынужден повторить приглашение? – Это было сказано уже с некоторым нажимом.
– Я арестован? – спросил я с апломбом, но сам тут же и испугался: а вдруг? Чем черт не шутит, когда Бог спит? Все же я этой ночью человека убил.
– Нет, – успокоил меня капрал.
– Тогда я доберусь до вашего отдела так, как сам посчитаю нужным, – выдохнул эти слова с некоторым облегчением.
Все же не арест.
– Но мне приказано, сэр, – стал настаивать капрал.
Надо же, какой настырный попался.
– Это ваши трудности, капрал, – перешел я в атаку. – Это вам приказано, но не мне. Я пока что еще свободный человек на свободной земле. К кому я должен явиться?
– К миссис Ширмер, – удовлетворил он мое любопытство.
– А она у вас кто?
– Следователь.
– У вас в патруле все офицеры – бабы? – поинтересовался у него совершенно искренне, припомнив первого лейтенанта патрульных сил Алису Робинзон, которая пыталась заниматься пропажей наших девочек в первый день нашего приезда в Порто-Франко.
– Нет, но при чем тут половая принадлежность? – удивился «подосиновик», тоже совершенно искренне.
