Когда нагрузка кончилась, к обоим капитанам явился Форстер и неожиданно заявил, что каждый из грузовых пароходов должен принять еще по 60 пассажиров. Стефенс запротестовал, говоря, что у него нет помещения, но Форстер тотчас же доказал ему лживость этого заявления и взялся на свой счет устроить весьма приличные каюты, с хорошими койками, в междупалубном пространстве.
Купфер спросил лишь о цене за провоз пассажиров и, найдя ее подходящей, согласился молчаливым кивком.
Наконец, все было готово к отъезду. В назначенный день из труб трех пароходов повалил густой дым и весь корпус их нервно задрожал от давления скопляющегося пара.
Пассажиры заняли свои места на грузовиках. Тщетно Стефенс пытался завести с ними разговоры.
Никакие уловки не помогли узнать истину, а от выпивки, которая могла бы развязать языки, мужчины категорически отказывались.
С капитанской вышки Стефенс увидел, что к мосткам парохода «Утопия» подкатили две кареты; из одной вышла стройная высокая дама. Черты ее лица нельзя было рассмотреть и в сильный морской бинокль, потому что оно было закрыто густой вуалью.
— Решительно не понимаю! — злился он, бросая только что начатую сигару и закуривая новую. — Что это за компания, отправляющаяся черт знает куда?
По-видимому, все приготовления к отплытию были закончены. Форстер посетил капитанов грузовых пароходов и вручил каждому запечатанный пакет с надписью: «Вскрыть, потерявши из виду берег. Курс на юго-восток».
Кроме того, Форстер сообщил, что отплытие должно состояться на следующий день, рано утром, по сигналу, данному с «Утопии», и поэтому все должно быть готово с вечера.
Стефенс не спал почти всю ночь. Таинственный пакет дразнил любопытство, и капитан едва справлялся с соблазном ознакомиться с секретным приказом. Сдерживало только честное слово моряка, которое крепче всяких печатей.
Едва лишь забрезжил свет на востоке и утренний ветерок разогнал туман, как раздался потрясающий вой сирены: «Утопия» подала сигнал к отплытию.
«Буффало» и «Гризельда» отозвались. Загремели якорные цепи, началась беготня матросов по палубам. И скоро флотилия из трех пароходов плавно вышла в открытое море.
Через несколько часов, когда берег обратился в туманную полоску, а потом исчез совсем за горизонтом, Стефенс бросился к себе в каюту и нетерпеливой рукой разорвал пакет.
Секретный приказ гласил: «Аргентина. Буэнос-Айрес. Ожидать там приказа относительно дальнейшего направления».
Стефенс сидел долго, задумавшись и оперши голову на руки. Наконец, он приподнялся, на лице заиграла хитрая усмешка, указательный палец выразительно притронулся ко лбу.
— Очевидно, мы плывем в южное полярное море. Но какого дьявола хочет там найти эта барыня с вуалью?
Глава IV
Безумный пассажир
Плавание до столицы Аргентинской республики прошло при сравнительно тихой погоде и пароходы не теряли друг друга из виду. В Буэнос-Айресе простояли с неделю. Судя по огромным запасам угля и провианта, предстояло продолжительное путешествие без захода в порты.
Стефенс, по обыкновению, выходил из себя и жаловался Купферу, грозя отказаться.
— Выброшу на пристань их проклятый груз и вернусь в Бостон. Терпеть не могу таинственных приключений.
Но немец флегматично отвечал: «Хорошо платят», и Стефенсу оставалось только соглашаться.
Перед отплытием, как и в Бостоне, Форстер побывал на «Буффало» и «Гризельде».
На этот раз он не вручил капитанам запечатанных пакетов, но достал из портфеля карту южного полушария и указал на красный крестик, которым было отмечено место высадки на берегу южно-полярного материка.
— Запишите долготу и широту.
— Но ведь там ничего нет! Ни порта, ни даже поселка!
— Да, берег пустынен, но удобен для высадки. Можно подойти совсем близко к земле: глубина огромная. Там есть каменная стенка, словно сооруженная искусственно. Вполне может заменить пристань.
— Но что же вы будете делать в этой ледяной пустыне? Если вы отправляетесь в экспедицию, необходимы собаки…
Форстер остановил Стефенса суровым, холодным взглядом.
— Мне кажется, милейший кэптэн, что вам до всего этого нет ровно никакого дела. Выполните свое обязательство, доставьте груз, и вы получите плату и премию. Если же и впредь желаете наживать хорошие деньги, то постарайтесь болтать поменьше. Ваш «Буффало» еще может нам пригодиться для новых доставок.
Стефенс, в предвидении будущих барышей, дал слово, что все останется в тайне.
Три парохода обогнули южную оконечность Америки, прошли Магелланов пролив и очутились в Тихом океане.
Здесь пришлось выдержать страшную бурю. Двое суток ревела стоголосая водяная бездна, воздух смешался с водой.
Бездна призывала бездну, и обе порождали чудовищ, несущих разрушение и смерть.
А на рев бури отвечал вой и плач пассажиров «Буффало» и «Гризельды». Всегда молчаливые, рабочие теперь обезумели от страха. Иные проклинали судьбу, отвратительными словами бранили Форстера и какую-то миллионершу. Другие молились на коленях, простирая руки к Богу, о котором многие давно забыли.
Вдруг до слуха капитана долетел дикий, нечеловеческий вопль, торопливый топот ног… Он оглянулся. На палубу выскочил один из пассажиров, огромного роста, заросший почти до самых глаз рыжей бородою. Рубашка была на нем вся в клочьях, ноги босые, в широко раскрытых серых глазах горел огонь безумия.
Следом высыпали остальные пассажиры. Они пытались схватить безумца, но тот проявил страшную силу и разметывал вокруг себя нападавших, испуская отчаянные вопли.
Быстро сбежав с вышки, Стефенс позвал матросов и велел окружить им несчастного. Рыжий великан немного успокоился, протянул руку, сжатую в кулак, угрожая кому-то невидимому, и из огромного рта, открывшегося, как темная пасть, полилась страстная речь на ломаном немецком языке. Стефенс знал по-немецки, но теперь едва улавливал смысл.
— Проклятые буржуи! Пусть не проживет тот и дня, кто поверит их лживым речам! Они сами купаются в золоте и от нечего делать бесятся с жиру! «Мы облагодетельствуем рабочих, мы устроим колонию на новых началах жизни, где не будет ни господ, ни рабов, ни богатых, ни бедных! Все будут равны». Не верьте обманщикам! Они оторвали нас от работы, от наших семей, они обморочили нас будущим счастьем, и мы, дураки, позволили везти себя, как стадо баранов. Куда везут нас? На верную гибель или на рабство! Там они будут господами, там нет государства, нет законов. Мы будем их покорными слугами, будем выполнять их глупую, безумную затею. Я не хочу быть жалким рабом, меня не купишь ни за какие деньги. Пустите меня!
Безумный пассажир длинными обезьяньими руками растолкал толпу, и, пока никто еще не успел догадаться, что он хочет сделать, бросился за борт.
Волнение было очень сильно, спасти его не удалось.
Смерть этого безумца произвела на всех тяжелое впечатление. Пассажиры мрачно переглядывались, говорили что-то друг другу вполголоса, послышалось даже восклицание: «А Франц, может быть, и прав?!»
Но ясная и тихая погода скоро сгладила воспоминание об ужасах, пережитых в эти три дня. Только Стефенс долго ломал голову над словами, вырвавшимися из уст безумца. «Какая колония? Неужели они хотят заселить полярный материк? Только сумасшедшему может прийти в голову такая мысль! Да и что там делать? В таком холоде невозможны ни земледелие, ни скотоводство. А зимой просто обратятся все в ледяные сосульки».
Впрочем, освежив мозги крепким морским грогом, Стефенс мудро решил: «А мне какое дело! Лишь бы деньги заплатили».
По мере приближения к полярному кругу становилось все холоднее, и не так уже грело солнце. Небесная лазурь побледнела. Казалось, быстро наступала осень. Но свежий воздух бодрил, и на трех пароходах ни в ком не замечалось уныния.
