Я быстро сел, не дожидаясь приглашения.
— Вы хотели меня видеть?
Я созерцал его: тусклые глаза, редеющие волосы и ирландский нос, слушал голос на децибел громче, чем у кого бы то ни было...
— Быстро добрался. Бежал, что ли?
Гамлет — Клавдию:
— Я работал.
Он фыркнул и сказал:
— Ха! Скажешь тоже! Никто еще не видел, чтобы ты этим занимался.
Я пожал плечами и сделал вид, что.хочу встать.
— Если вы за этим меня позвали...
— Сядь!
Он вышел из-за стола. Навис надо мной, свирепо глядя сверху вниз (непростое дело, даже если я сижу в низком кресле).
— Из всех ублюдков, с которыми мне когда-либо приходилось работать, ты, несомненно, самый гнусный! — заревел он, как ужаленный в брюхо бизон. — Почему бы тебе, черт возьми, не удивить всех нас и не начать вести себя по-человечески? Я готов признать, что ты умен, может быть, даже гений... а, черт!
Он махнул рукой и вернулся в кресло.
— Бетти наконец их уговорила, — его голос снова стал нормальным. — Они ждут тебя сегодня днем. После завтрака возьмешь джипстер и поедешь.
— Ладно, — сказал я.
— У меня все.
Я кивнул, встал и уже взялся за ручку двери, когда он сказал:
— Не буду тебе говорить, как это важно. Веди себя с ними не так, как с нами.
Я закрыл за собой дверь.
Не помню, что ел на завтрак. Я нервничал, но инстинктивно чувствовал, что не оплошаю. Мои бостонские издатели ожидали от меня „Марсианскую идиллию” или, по крайней мере, что-нибудь о космических полетах в духе Сент-Экзюпери. Национальное Научное Общество требовало исчерпывающего сообщения о величии и падении Марсианской империи.
И те, и другие останутся довольны. Я был в этом уверен. Я всегда справляюсь, и справляюсь лучше, чем другие. Потому-то все и завидуют, за это и ненавидят меня.
Я впихнул в себя остатки завтрака и отправился в гараж, выбрал джипстер и повел его к Тиреллиану.
Огненно-красные песчинки роились над открытым верхом, словно воспламеняя колымагу. Они кусались через шарф и секли мои защитные очки.
Джипстер, раскачиваясь и пыхтя, как маленький ослик, на котором я однажды пересек Гималаи, не переставая поддавал мне под зад. Тиреллианские горы переминались с ноги на ногу и приближались ко мне под косым уклом.
Джипстер пополз в гору, и я, прислушавшись к натужному рычанию мотора» переключил скорость. Не похоже, думалось мне, ни на Гоби, ни на Великую Юго-Восточную пустыню. Просто красная, просто мертвая... даже кактусов нет.
С вершины холма ничего не было видно из-за облака поднятой джипстером пыли. Впрочем, это было неважно. Дорогу я мог найти с закрытыми глазами. Я свернул налево и вниз, сбрасывая газ; обогнул каменную пагоду.
Приехали.
Джипстер со скрежетом остановился. Бетти помахала мне рукой.
— Привет, — полузадушенно прохрипел я, разматывая шарф и вытряхивая из него фунта полтора песка. — Так куда мне идти и с кем встречаться?
Мне нравится, как она говорит: четко, со знанием дела и все такое. А тех светских любезностей, которые меня ждали впереди» хватит мне, как минимум, до конца жизни. Я посмотрел на нее — безупречные зубы и шоколадные глаза, коротко подстриженные волосы, выгоревшие на солнце (терпеть не могу блондинок) — и решил, что она в меня влюблена.
— Мистер Гэлинджер, Матриарх вас ждет. Хочет познакомиться с вами. Ора согласилась предоставить вам для изучения храмовые летописи. — Бетти остановилась, поправила волосы и поежилась. Может, ее нервирует мой взгляд?
— Это их религиозные и одновременно исторические документы, — продолжала она, — что-то вроде Махабхараты. От вас ждут соблюдения определенных ритуалов в обращении с ними, например произнесения священных слов при переворачивании страниц. Матриарх научит вас этому.
Я несколько раз кивнул.
— Отлично, тогда пошли. Э-э... — она помедлила, -и не забудьте их Одиннадцать Форм Вежливости и Ранга.
Они очень серьезно относятся к вопросам этикета. И не ввязывайтесь в споры о равноправии мужчин и женщин...
— Да знаю я все их табу, — прервал ее я. — Не беспокойтесь. Я ведь жил на Востоке, если вы помните.
Она отвела взгляд и взяла меня за руку. Я чуть ее не отдернул.
— Будет лучше, если я войду, держа вас за руку.
Я проглотил напрашивающиеся комментарии и последовал за ней, как Самсон в Гаазе.
Увиденное неожиданно оказалось созвучным моим мыслям. Чертоги Матриарха были несколько абстрактной версией моего представления о шатрах израильских племен.
Невысокая и седая, Матриарх М’Квийе выглядела лет на пятьдесят и была одета как цыганская королева. В радуге своих широченных юбок она походила на перевернутую вверх дном и поставленную на подушку чашу для пунша.
Благосклонно приняв мой почтительный поклон, она рассматривала меня, как удав кролика. Ее угольно-черные глаза удивленно раскрылись, когда она услышала мое безупречное произношение (магнитофон, который Бетти таскала с собой на беседы, сделал свое дело, к тому же я знал практически наизусть лингвистические отчеты первых двух экспедиций). Что касается произношения, то тут мне нет равных.
— Вы тот самый поэт?
— Да, — сказал я.
— Почитайте, пожалуйста, что-нибудь из своих стихов.
— Мне очень жаль, но только самый тщательный перевод может воздать должное и вашему языку, и моей поэзии, а я еще недостаточно хорошо знаю ваш язык.
-Да?
— Я занимался переводами на ваш язык... так, для собственного удовольствия, чтобы попрактиковаться в грамматике, — продолжал я. — Буду рад как-нибудь почитать их вам в следующий раз.
