проблемы утечки, и, если выясниться, что вы были правы, я добьюсь одобрения советом осуществления Вашей версии активной фазы.
Глаза Оон-се приняли нежно-голубоватый оттенок. Прим-аналитик развернулась и направилась к нуль-туннелю.
Йион проводил ее долгим взглядом до эффектора нуль-туннеля и впал в раздумье.
– Двадцать три – один – Центру.
– Центр слушает. Что у вас, Витольд?
– Чудики, похоже, зашевелились. Замечено появление «гостей». В районе Сосновой.
– Режим «гостей» удалось определить?
– «Инкогнито». Похоже, «подставлялы».
– Сколько их?
– Трудно пока сказать. Держатся одним пакетом. Но не менее трех судя по полевому фону.
– Кто объект?
– Похоже, «ЕТ». В этом районе больше никого нет.
– Значит, взялись за центральные фигуры. Давно пора. Витольд, бери объект «ЕТ» под усиленный контроль, код – три единицы. «Гостей» не трогай, только если начнут зарываться. Могут пожаловать «хамелеоны» – это твоя главная задача. Если что, сразу запрашивай эшелон поддержки.
– Принял, Центр.
– Удачи, Витольд. Отбой… Центр – Альфе – два.
– Альфа – два на связи.
– Алексей, у Павловского «гости». Направь эшелон поддержки на уровень двадцать три. Пусть будут где-нибудь поблизости.
– Экипировка?
– «Атлант».
– Серьезные гости? – присвистнул Алексей.
– Нет. Думаю, объявятся «хамелеоны».
– Принял.
– Конец связи… Центр – двадцать три – одиннадцать.
– Двадцать три – одиннадцать у аппарата.
– Кончай кривляться, Йозеф. Что у тебя там?
– Тишина. «ЕМ» на рабочем месте.
– У Витольда «гости». Чудики активизировались, похоже, затевают какую-то хитрую комбинацию. Повнимательней там. Если что – запрашивай эшелон поддержки. Кудряшин вышлет с минуты на минуту.
– Все сделаю, Виктор Степанович. Если только со скуки не помру.
– Только попробуй! Отбой…
Елена не могла дождаться окончания занятия.
Правая рука, подпиравшая чуть повернутую влево голову, затекла, а правая нога, на которой Елена полулежала – онемела. Спина ныла. Левую, согнутую в колене ногу, упиравшуюся пяткой в жесткую поверхность, хотелось расслабить и распрямить. Или хотя бы чуть отогнуть в сторону. Лучше всего было левой руке – та расслабленно лежала на правом бедре.
Те, кто считает работу натурщика легкой – сиди себе, стой или лежи – глубоко заблуждаются. А попробуйте сами полежать или посидеть без движения хотя бы час. К тому же иногда приходится позировать в белье, а то и вовсе вовсе голышом… Но что делать, если на дворе были смутные девяностые, и в столь тяжкое время найти приличную работу (даже не работу, а подработку) было делом практически невозможным.
Елена, потеряв год назад мужа в автомобильной катастрофе, осталась совершенно одна с двумя маленькими детьми на руках – девятилетней Светкой и шестилетним Алешкой. Мать с отцом недавно умерли. Сначала мать, а за ней и отец ушел. А родители мужа никогда ее не признавали. Сейчас – и подавно.
По профессии она была медсестрой, а много ли заработаешь на этой работе. В ночные смены, конечно, платили более или менее, плюс уколы и капельницы на стороне, но все равно на жизнь едва хватало. С двумя же детьми на руках Елену никуда не брали…
Пойти подработать натурщицей посоветовала ей одноклассница Верка Симонян. Верка, умудрившаяся закончить ВУЗ в Москве на золотую медаль и, зачем-то вернувшись в родной город, теперь преподавала в этом самом ВУЗе, где готовили художников, и там постоянно требовались натурщики. Платили гроши, зато за каждый отработанный день.
Сначала Елена отказывалась, но потом, когда стало с деньгами совсем туго, решила попробовать. Стыдно, разумеется, было до чертиков, когда впервые пришлось раздеться. Повезло, хоть студенты битые попались: никто не глазеет, лица у всех умные, сосредоточенные, одухотворенные. Но по здравому размышлению Елена все-таки решила, что ничего в этом нет предосудительного. Искусство – оно вообще не от мира сего: свои правила, взгляды на жизнь. Да и развратного от нее ничего не требовали. Но привыкнуть все равно было тяжело.
Не сразу, помаленьку Елена свыклась со столь неординарной подработкой. Работа натурщика, по сути, оказалась нудной и утомительной. Время тянулось медленно, а уроки казались бесконечными, но Елена, со своим нескончаемым оптимизмом, смогла и в этой работе найти забавное.
На анатомических, как она их называла, сеансах, интересно было наблюдать за молодыми «талантами», особо, если те впервые рисовали обнаженную натуру. Тогда они пытались всеми силами придать своим лицам отсутствующее выражение и выглядеть удрученными опытом завзятыми художниками. Со стороны это выглядело довольно потешно…
Сидеть или стоять – это еще ничего. Но вот сегодняшняя поза – полулежа, с подпертой рукой головой –была настоящим мучением.
Занятие, наконец, закончилось. Студенты, мгновенно утеряв к ней интерес, неторопливо собирались и о чем-то оживленно спорили.
Елена с трудом поднялась с импровизированного ложа, покрытого куском мягкой пушистой материи, накинула халат и, запахнув его, проследовала в каморку студии, заваленную всяким хламом. Там она быстро оделась и привела прическу в порядок, глядясь в мутное зеркало с трещинками на подложке.
В комнатку зашла Катя Ефимова.
– Вот, распишись, – сунула она Елене в руки дневной заработок и ведомость для росписи.
Елена расписалась, не считая, убрала деньги в сумочку, обулась и, взглянув на часы, выбежала в коридор. До дома от института нужно было ехать почти через весь город, а еще в магазин заскочить и за Алешкой в садик.
Подбегая к остановке, она издалека увидела ожидающий пассажиров автобус. Но как назло, когда Елена уже была метрах в десяти от него, двери, злорадно прошипев, внезапно захлопнулись, и автобус, мигнув желтым глазом поворотника, рванул с места.
Елена закричала и помахала рукой, но водитель или не заметил ее, или ему было банально наплевать на женщину, оставшуюся в полном одиночестве на конечной остановке в сумерках унылого, моросящего дождем вечера.
Следующий автобус – через полчаса.
Елена, придерживая рукой капюшон плаща, перебежала через дорогу и вошла в двери универсама.
Теперь торопиться было некуда.
Елена побродила между рядами стеллажей и лотков. Брезгливо поковырялась рукой в надетом на нее целлофановым пакетом в гниловатой, дурно пахнущей картошке – лучше взять у себя, в ларьке. Набрала луку – лук был хороший, плотный, в сухой золотистой шелухе, – морковки – так себе, зато недорогой. На ходу подхватила еще мягкую буханку серого хлеба. В мясном отделе долго стояла в раздумье у витрины и решила все-таки взять полкило свиного фарша – дети обожают котлеты.
Очередь у кассы оказалась длинной, продавщица – вялой, лениво тыкающей одним пальцем на кнопки кассового аппарата, совсем молодой особой. Народ возмущался; продавщица морщилась, лениво косилась на очередного недовольного и продолжала гнуть свое. То ли назло, то ли просто была новенькой неумехой.
Елена то и дело поглядывала
