Там я не без труда отыскал ту самую поляну, но, к сожалению, никакого «входа» или дыры не нашел. Стал искать, обо что я смог тогда споткнуться, думал, может какой рычаг в земле — опять безрезультатно. Я и ложился на то самое место, и падал, и прыгал по нему — результата никакого не было. Страх и отчаяние вновь попытались завладеть моим разумом, но я постарался как можно быстрее взять себя в руки, так как понимал, что мои стенания и истерики мне не помогут. Нужно думать. Думать, как быть дальше. Первая мысль — обратиться в полицию и всё объяснить. Я попытался представить, как сотрудники полиции сначала бы проверили меня по картотеке, затем по отпечаткам пальцев, которых, в виду моей службы в силовых структурах с повышенным режимом секретности, в картотеке не оказались бы. Затем они может быть даже связались бы с моей женой и мной другим. Те бы пришли, очень бы удивились, задали бы мне пару вопросов из личной жизни, на которые я по идее знаю ответы. Но вдруг в какой-то момент моя та реальность дала бы новое ответвление? Тогда мои ответы уже не будут корректными. Это был тупик. Мне этот вариант уже не нравился, так как перспектив на удачный исход я в нём не увидел.
Оставался один выход: занять «своё» место в этом мире. Но как? Ведь для этого необходимо было убрать основное препятствие, то есть себя «другого». Но как бы я ни пытался отогнать эту мысль, она всё прочнее закреплялась на подкорках моего воспаленного мозга. Параллельно с этим в мою голову ворвалась другая мысль, которая вновь заставила меня задуматься: Витька охранник. Он видел меня другого, с бородой. А что, если он сегодня встретиться с мной другим, без бороды? Возвращаться в тот «недострой» было опасно, но и деваться мне было некуда. Я всё-таки рискнул и как позже оказалось, не напрасно. Судьба вновь сыграла со мной злую шутку. Едва я добрался до своего укрытия и занял наблюдательную позицию, как мои глаза тут же встретились с глазами меня другого, который стоял под навесом на веранде и курил.
Я даже не попытался скрыться от его взгляда, а точнее не успел. Он смотрел на меня и его глаза расширились от ужаса. Сигарета выпала у него из рук и по ступенькам скатилась на садовую дорожку перед домом. Он же, покачнувшись, рухнул вперед лицом прямо на ступеньки веранды и замер. Еще со времен занятий восточными единоборствами я знал: если человек, после особо сильного удара, как подкошенный, падает вперед, это означало мгновенную смерть. Мне не нужно было к нему подходить, чтобы понять — он, то есть я другой, умер. Причина меня не интересовала, мне было достаточно знать, что с этого момента шанс вернуться к Клавдии и семье также рухнул, как несколько мгновений назад его тело.
На звук падающего тела из дома выбежала Клавдия, склонилась над телом и затем я услышал громкий вопль, который затем перерос в рыдания Клавдии. На шум выбежали Петька и Санёк. Оба подбежали к матери и через какое-то время она стала их поочередно обнимать и рыдать. Я смотрел на эту картину через окно недостроенного соседского дома и единственным желанием было сейчас закричать: «Я здесь, я живой», но ком, подкативший к горлу от этой картины перекрыл выход словам. Слёзы покатились из глаз и я, опустившись на пол и обхватив колени руками, зарыдал как ребенок.
Сколько времени я так просидел не помню, но думаю минут десять. Потом я услышал, что приехали врачи и участковый. Тело «меня» упаковали в пакет и погрузили на носилки, после чего врачи уехали. Участковый ещё какое-то время походил, посмотрел и тоже уехал.
Всю ночь я не смог сомкнуть глаз. В моём доме на кухне всю ночь горел свет: Клавдия не спала, было видно, как она ходила по кухне из угла в угол, периодически наливала себе чай, потом садилась за стол, сложив руки перед собой как школьница за партой, клала голову на них и по содроганиям плеч я понимал, что она плачет. Мне очень хотелось сейчас вылезти из своего укрытия, прийти к себе домой, подойти к ней, обнять её, прижать к груди, успокоить. Попытаться придумать какую-нибудь невероятную историю своего воскрешения, но в глубинах моего сознания тут же формировалась картина такого фантастического возвращения со всеми подводными камнями. Увы, это было невозможно.
Дальше особо рассказывать нечего… Я уже стал забывать, как и через какое время выбрался из своего укрытия, как шел под дождем, не разбирая дороги. Сколько шел не помню, только когда уже силы стали меня покидать окончательно, я набрел на какую-то деревушку, нашел дом, который был с виду похуже и не приметнее и зашел в него. Там тогда ещё жила бабушка, о которых говорят «божий одуванчик», она меня приютила. Звали её баба Нюра. Документов не спрашивала, выделила не большую угловую комнату. Стал я у нее жить, помогать по хозяйству за еду и кров, мне ничего больше не нужно было. Еще несколько раз я возвращался на ту поляну в лес, но никакого входа или выхода я так и не нашел.
Баба Нюра жила одна: муж давно умер, сын погиб в автокатастрофе. Через каких-то местных уголовников, с которыми она откуда-то была знакома, помогла мне сделать паспорт, до сих пор не знаю, настоящий он или нет. Через несколько лет и она умерла, а я остался жить в её доме, перед смертью она его на меня записала. Так и остался здесь жить.
На новом кладбище, то, что в пяти километрах от города, в ряду 81Г, сможешь хоть завтра найти могилу Кутепова Александра Васильевича, дата смерти 14 сентября 2019 года. Присмотрись к фото и всё поймешь».
На этом его история заканчивается. После этого, он обратился ко мне с просьбой похоронить его рядом с тем Василием Александровичем, как он сам сказал: «Чтобы Клавдия к ним обоим приходила и не бегала по разным концам кладбища». Также он попросил написать письмо Клавдии, так как он не знал, как Вы отреагируете на всё это.
И ещё передаю Вам его последние слова перед смертью: «Увидишь Клавдию, скажи ей, что я всегда её любил и все последние годы она была со мной в моём сердце».
На обратной стороне этого листа Вы найдёте мой телефон, а также место на кладбище, где я схоронил Василия. Он умер на прошлой
