жизнь, на жизнь цифровую, бесплотную, бесконечную… Это стоило немалых денег.
Вася бежал и думал: жаль, наверное, что те смелые, хотя и сомнительные технологии давно запрещены, серверы и города уничтожены, а за попытку незаконной оцифровки сознания можно получить десять лет тюрьмы. Если ты, конечно, не сотрудник какой-нибудь секретной военной лаборатории.
– Жаль, жаль, – выдохнул Вася, – голос у деда прикольный, родной такой, как будто сто лет знакомый…
Василий вдруг почувствовал, будто его похлопали по плечу. Он резко остановился, обернулся, и его ударили – беззастенчиво, в полную силу сзади бил вырвавшийся на свободу первый луч солнца. Стремительно наступало утро. Мокрый после ночи лес горел золотым фейерверком.
– Слушай, ощущения, конечно, очень странные, – сказал он негромко.
– А что ты чувствуешь? – спросила она.
– Блин, хороший вопрос…
– В смысле? Почему для тебя это… сложный вопрос? Что ты чувствуешь?
– Я пока не понимаю, что я чувствую. Не знаю.
Они помолчали.
– Когда сможешь рассказать, как это, расскажи, пожалуйста… Мне интересно… Я подожду.
– Да нет. Все нормально. Просто… Что я чувствую… Сейчас сформулирую.
Он замолчал. Она ждала минуту, две, три, но он не возвращался, ей стало тревожно.
– Ну, как ты? Отдохнул?
– А-ха-ха-ха! – засмеялся он громко. – Вот теперь я точно смогу отдохнуть!
– Да уж!.. – она улыбнулась.
– Да уж… – он затих.
Они замолчали. Молчали долго.
– Так хочется тебя обнять… – прошептала она жалобно.
Он не ответил.
– Ты здесь? – спросил он.
– Да, я тут, ты же меня видишь, – ответила.
– Вижу… Тоже странное ощущение.
– Ты… сформулировал?
– Нет еще… Пытаюсь понять. Сориентироваться…
– Я не тороплю. Мне самой еще… – она улыбнулась, нервно засмеялась.
– Да уж… тебе тоже надо привыкнуть. Ко мне такому… Но…
Он осекся. Они помолчали.
– …меня сделают видимым, и будет легче.
– Да, да, конечно… Конечно… легче…
– Ну не совсем, конечно… – он ухмыльнулся.
– Ничего! Ничего! Милый! Мы привыкнем! – она улыбнулась, сделала движение рукой, словно хотела прикоснуться к нему.
Они замолчали. Столбики индикатора звука на экране монитора сложились, оставив внизу пару неподвижных зеленых черточек. И вдруг снова взлетели вверх.
– Зря ты сказала про объятия. Я вот тоже хочу тебя… поцеловать! – произнес он с издевкой.
– Все будет, все будет, милый, ты привыкнешь! Мы привыкнем! А потом…
– Ага, потом! – он перебил ее.
– Да. Правда, – сказала спокойно.
– Конечно. Потом. – Взял себя в руки. – Но не говори мне ничего про объятия… Хорошо?
– Прости.
– Странность в том, что чувствуешь себя совершенно голым, – он сказал тихо, серьезно.
– Голым? – растерялась она.
– Ну то есть… Голым, в смысле открытым со всех сторон. Но не очень понятно, где ты… Когда ты голый, ты ощущаешь кожей воздух, как-то чувствуешь пространство…
– Как ты красиво говоришь, я так люб… – воскликнула она.
– Да, – оборвал ее и продолжил: – А сейчас я как будто голый, но даже этого я не могу почувствовать. Понимаешь? Как будто заперт в темной комнате. В безвоздушном и бестактильном помещении, где ничего не могу ощутить, потрогать, увидеть…
– Но ты же слышишь меня!
– Да. Слышу тебя… Слава богу…
Он выговорился и замолчал. Прошла минута.
– Ты здесь? – спросила она.
Сначала было тихо. Затем столбик снова задергался, из динамика послышался жутковатый ритмичный хрип. Она поняла, что он смеялся.
– Конечно здесь! А где мне еще быть? Ха-ха-ха! Ты меня насмешила… Ха-ха-ха! – он смеялся еще и еще.
– Извини. Извини… Прости меня. Я сказала глупость какую-то…
– Так, стоп. Не надо. Лен, не надо. Все нормально… В этом даже что-то есть… В таком, так сказать, существовании… Чистота сущности. Предельная очищенность. Я – концентрат!
– Да уж… да. Но ничего, ничего, это ненадолго, Тём…
– Ненадолго… да. – Он помолчал. – Они говорят, это необходимо. Теперь я, кажется, понимаю почему.
– Важно почувствовать себя, так сказать, в чистом виде.
– В «состоянии ноль», как они говорят.
– Да.
– Круто… Ощущение вакуума… Страшновато, правда, немного…
Замолчал. Она заметила, что он начал формулировать свои ощущения, что хорошо. Привести к этому ее и просили.
– Страшно… Это пройдет, Тём…
Он не ответил.
– И будет лучше…
Он молчал.
– Динамика есть…
– Пустоты нет, – заговорил он.
– Что ты говоришь? О чем ты?
– Пустоты, говорю, нет. Это некоторые проблемы с моим присутствием. Но отсутствия нет. Я есть. И ты есть… Ведь ты же… рядом? Так ведь?
Она почти закричала:
– Да! Да! Я здесь! Я рядом! Мой любимый!
– Спасибо. Спасибо, милая.
– Ты улыбаешься, я чувствую, слышу!
– Да. Да. Я люблю тебя. И улыбаюсь.
– И я тебя тоже. Я тебя тоже.
– Мне скоро надо идти… – сказала Лена.
– Ты на работу? – сказал Артем.
– Да, и по учебе тоже… Дела навалились…
– Расскажешь потом?
– Конечно, конечно! У нас будет куча времени!
– Да, нам надо поговорить… О многом.
– Конечно, конечно…
– Ты иди, иди, не задерживайся тут… Я нормально… Обнимаю тебя.
– А я чувствую, что ты улыбаешься! – воскликнула она весело. – Да! Да! Вот правда!
– Ладно, ладно… – он говорил и действительно где-то там улыбался. – Голос и правда хороший. Голос мой. Нормально сделали…
– Голос – это очень важно, Тём.
– Да…
– И нет никакой пустоты. Ты прав, ты прав, Тёмочка мой… Я здесь, я рядом.
– Ленк, ты иди… Куда тебе надо… Увидимся… Завтра придешь?
– Да, конечно. Я каждый день.
– Отлично!
– До завтра, милый.
– До завтра, моя хорошая. Шлю тебе воздушный поцелуй! Ц-ц-ц!
– Оп! Поймала!
Они засмеялись вместе.
Она вышла. Доктор встретил ее, придержал дверь.
– Проводить?
– До парковки… а то я, кажется, забыла…
– Вот сюда, пойдемте.
Они зашагали по коридору.
– Вы молодец, Елена! Все четко, по инструкции, и живенько так…
– Я не по инструкции… Я его люблю.
– Да, да, прошу прощения… Я понимаю. Я в том смысле, что…
– Да я поняла вас. Ничего. Просто я очень хочу, чтобы у него побыстрей все наладилось.
– Все наладится. Вы в хороших руках. Наш центр занимается оцифровкой уже много лет…
– Спасибо вам! Можете на меня рассчитывать. Я сделаю все что нужно. Любую инструкцию, любую задачу…
– Отлично, отлично. Спасибо. Это огромная помощь…
– Спасибо.
– Вот здесь аккуратнее, там дорожка и налево…
– А, да, я вспомнила, вижу…
– Хорошо… Ну, всего доброго…
– Всего хорошего! Спасибо вам, доктор!
Дверь закрылась. Доктор стоял и слушал, как затихают ее шаги.
– Да уж, повезло пареньку.
Он сел в ракету, громыхнувшую под ним металлом, пристегнул крест-накрест ремни, надел шлем, захлопнул над головой фонарь из сверхпрочного плексигласа, запустил двигатели – фронтальный, два тяговых и три подъемных – и потянул рукоятку с большой красной кнопкой на себя. Сопла двигателей скрылись за
