— Макс! — нетерпеливо позвал его отец, уже сидевший в машине. — Мы уезжаем!
— Иду, — пробормотал мальчик, не сводя глаз с закопченного циферблата.
Станционные часы не испортились и работали превосходно, но имели занятную особенность: они отсчитывали время назад.
Глава 2
Новый дом семейства Карвер находился на северной оконечности длинного пляжа, обрамлявшего море, подобно драгоценной оправе из мерцающего белого песка. Тут и там росли островки дикой травы, колыхавшейся на ветру. Пляж, по сути, являлся продолжением городской улочки. Само селение состояло из деревянных домиков, максимум двухэтажных, выкрашенных в приятные пастельные тона. Каждый домик был окружен садом и обнесен белой, идеально ровной оградой, отчего они еще больше походили на кукольные, подкрепляя первые впечатления Макса. По дороге путешественники пересекли весь городок, проехав по центральной улице и главной площади, где находилось здание муниципалитета. Попутно Максимилиан Карвер с воодушевлением провинциального гида показывал им местные достопримечательности.
Местечко казалось благодатно спокойным. И оно было окутано тем голубоватым сиянием, которое заворожило Макса, как только он увидел море. В основном местные жители в качестве средства передвижения использовали велосипеды или просто ходили пешком. Улицы сверкали чистотой. Никакой посторонний шум не нарушал их мирного покоя (не считая звука мотора редких автомобилей), слышался только тихий шелест морских волн, набегавших на берег. Пока машины ехали по городку, Макс с интересом наблюдал за близкими. На лицах его родных как в зеркале отражались разнообразные мысли, возникавшие при виде декораций, среди которых теперь будет протекать их жизнь. Малышка Ирина и подобранный кот дружно производили смотр улиц и домов с безмятежным любопытством, словно уже освоились и почувствовали себя как дома. Алисия полностью замкнулась в себе и, казалось, находилась за тысячи километров от приморского городка. Макс сознался себе, что он, в сущности, ничего или почти ничего не знал о своей старшей сестре.
Мать рассматривала городок со смиренным доброжелательством. Она старательно сохраняла дежурную улыбку, чтобы не выдать беспокойства, владевшего ею. Причину ее тревоги Макс понять не мог. А Максимилиан Карвер с видом победителя обозревал новую среду обитания, бросая торжествующие взгляды на членов своего семейства, которые отвечали ему одобрительными улыбками. Здравый смысл подсказывал, что любая критика разобьет сердце доброго часовщика, убежденного, что он привез семью в рай.
Макс смотрел на улицы, исполненные света и покоя, и призрак войны представлялся теперь таким далеким, словно его не существовало вовсе. И Макс подумал, что отец, возможно, проявил гениальную прозорливость, решив переехать к морю. К тому моменту, когда грузовики выехали из города на дорогу, которая вела к дому на пляже, Макс выбросил из головы и станционные часы, и невнятную тревогу, которую внушал ему поначалу новый питомец Ирины. Мальчик смотрел на горизонт, и ему почудился силуэт корабля: черный и узкий, он тенью скользил вдоль цепочки пробковых бакенов, протянутой по поверхности океана. Спустя мгновение тень исчезла.
Двухэтажный коттедж возвышался метров на пятьдесят над уровнем моря. Его окружал скромный сад, обнесенный белым заборчиком, отчаянно нуждавшимся в покраске. Дом был целиком белым, не считая темной крыши, и сохранился довольно хорошо, учитывая, что он стоял на берегу и ежедневно подвергался воздействию влажного ветра, пропитанного солью.
По дороге Максимилиан Карвер рассказал жене и детям, что дом построили в 1928 году в качестве летней резиденции на море для семьи известного хирурга из Лондона — доктора Ричарда Флейшмана и Евы Грей, его жены. Одно время местные жители смотрели на коттедж с недоумением и настороженностью. Супруги Флейшман не имели детей, вели уединенный образ жизни и как будто не испытывали желания знакомиться с соседями. Приехав сюда в первый раз, доктор Флейшман отдал четкое указание доставить строительные материалы, равно как и рабочих, непосредственно из Лондона. Такого рода каприз практически утраивал стоимость дома, но состоятельный хирург мог себе это позволить.
Зимой 1927 года горожане с иронией и опаской наблюдали, как сновали туда-сюда многочисленные грузовики и суетились бригады рабочих. Строительство продвигалось медленно, но дом в конце пляжа рос потихоньку с каждым днем. Наконец весной следующего года маляры в последний раз прошлись по стенам коттеджа кистью, и через несколько недель супруги поселились в новом доме, планируя провести в нем лето. Дом на пляже стал оазисом счастья для четы Флейшман. Он, как талисман, принес им удачу. Жена хирурга, вроде бы лишившаяся возможности иметь детей из-за давнего несчастного случая, сразу забеременела. Двадцать третьего июня 1929 года она произвела на свет ребенка. Роды, проходившие под кровом прибрежного дома, принимал муж. Мальчика назвали Якобом.
Якоб явился благословением небес, с его рождением привычки и манеры прежде нелюдимых, предпочитавших одиночество супругов Флейшман преобразились как по волшебству. Очень скоро доктор с женой поладили с местными жителями, снискав всеобщую любовь и уважение. Идиллия длилась несколько лет. Все это время семья счастливо жила в доме на пляже, вплоть до трагедии, разразившейся в 1936 году. В августе, ранним утром, маленький Якоб утонул, когда играл перед домом у моря.
Свет и радость, которые принес в семью долгожданный ребенок, померкли в тот день навсегда. Зимой 1936 года здоровье доктора Флейшмана стало неуклонно ухудшаться, и вскоре его лечащие врачи признали, что лето 1938 года ему увидеть не суждено. Через год после несчастья поверенные вдовы выставили коттедж на продажу. Покупателя не нашлось, и дом много лет стоял в дальнем конце пляжа пустой и всеми забытый.
Максимилиан Карвер узнал о существовании дома по чистой случайности. Однажды часовщик поехал за инструментами и запасными деталями. На обратном пути он остановился на ночлег в прибрежном городке. За ужином в маленькой местной гостинице он вступил в беседу с хозяином и поделился мечтой жить в небольшом тихом городе — таком, как этот. И хозяин гостиницы вспомнил, что неподалеку продается дом. Максимилиан решил тогда повременить с отъездом, чтобы на другой день осмотреть владение. Возвращаясь домой, Карвер прокручивал в голове цифры, прикидывая, можно ли открыть в городишке часовую мастерскую. Он сообщил своей семье о переезде только через восемь месяцев, но в глубине души принял решение сразу.
День приезда запомнился Максу как калейдоскоп престранных, порой забавных, не связанных между собой картин. Для начала, едва машины остановились перед домом и Робин с Филиппом начали разгружать вещи, Максимилиан Карвер ухитрился споткнуться о предмет, похожий на старое ведро. Совершив короткий головокружительный полет по немыслимой траектории, он приземлился на белую изгородь, сокрушив около четырех метров забора. Происшествие не имело серьезных последствий: члены семейства часовщика повеселились, тщательно скрывая улыбки, а жертва отделалась парой синяков.
Дюжие извозчики перетащили баулы к террасе дома и, посчитав свою миссию выполненной, испарились, предоставив семейству честь самостоятельно внести вещи вверх по лестнице. Когда Максимилиан Карвер торжественно отворил дверь, из проема пахнуло затхлостью, словно вырвался на свободу призрак, долгие годы находившийся в заключении в этих стенах. Помещение было подернуто тонкой дымкой пыли, сквозь опущенные жалюзи сочился неяркий свет.
— Боже мой, — пробормотала мать Макса, представив, сколько тонн пыли предстоит убрать.
— Чудесно, — поспешил поделиться впечатлениями Максимилиан Карвер. — Я же вам говорил.
Макс и Алисия безнадежно переглянулись. Малышка Ирина в растерянности взирала на обстановку дома. Но прежде чем кто-то из домочадцев успел открыть рот, кот Ирины спрыгнул у нее с рук и, пронзительно мяукнув, устремился вверх по лестнице.
