– Один-ноль в твою пользу, – отметил ее отец, потом протянул руку жене. – Пойдем, Алисон. Хонор надо обходить гостей, а ты можешь для разнообразия пойти помучить кого-нибудь еще.
– У вас, у флотских, вечно шило в… одном месте, – ответила Алисон, глянув на дочь с лукавой скромностью, и Хонор проводила взглядом скрывшихся в толпе родителей.
Она не так часто с ними виделась, как ей бы хотелось, и именно поэтому она очень обрадовалась, когда «Бесстрашный» послали ремонтироваться на «Вулкан», а не на «Гефест». «Вулкан» находился на орбите Сфинкса, родной планеты Хонор, на десять световых минут отстоящей от столичной планеты Мантикоры. Этот факт позволял Хонор то и дело наведываться домой и до отвала наедаться кулинарными творениями отца.
Но Альфред Харрингтон был прав, напомнив ей про обязанности хозяйки. Хонор расправила плечи и погрузилась в гущу празднеств.
* * *
Наблюдая за тем, как капитан Харрингтон уверенно обращается с гостями, Зеленый адмирал[4] Рауль Курвуазье улыбнулся с отеческой гордостью и припомнил долговязую девочку-гардемарина, которую он встретил шестнадцать мантикорских и больше двадцати семи земных лет назад, – сплошные колени, локти и острые угловатые черты лица. Да, это было нечто, усмехнулся он при воспоминании. Абсолютно преданная своему делу, Хонор была застенчива до бессловесности, но не желала этого показывать. Она смертельно боялась математики и при этом была одним из самых блестящих интуитивных тактиков и кораблеводителей, которых он только встречал. И чуть ли не самым большим поводом для нервотрепки. Столько таланта и возможностей, но она едва не вылетела из Академии, пока Курвуазье не убедил ее использовать интуицию на экзаменах по математике. Зато едва она поймала волну, ее уже нельзя было остановить…
Курвуазье был холост и бездетен. Он знал, что вкладывал большую часть себя в студентов Академии отчасти для компенсации, но мало кто из них заставлял его гордиться так, как Хонор. Многие офицеры просто носили форму, а Хонор ею жила. И ей это шло.
Он наблюдал за тем, как она болтает с мужем командира станции «Вулкан», и дивился: куда подевался неуклюжий гардемарин? Курвуазье знал, что она до сих пор не любит приемы и считает себя гадким утенком, но никогда этого не показывает. А когда-нибудь, решил он, Хонор откроет глаза и заметит, что утенок стал лебедем. У пролонга, особенно у его поздних, более эффективных версий, был один недостаток: он растягивал непривлекательные стадии физического развития. А Хонор, признался себе адмирал, девочкой была простовата – по крайней мере, на первый взгляд. У нее всегда были кошачьи рефлексы родной планеты, сила тяжести на которой составляла 1,35 g, но в изяществе ее осанки чувствовалось нечто большее, чем просто привычка к высокой силе тяжести. Даже в гардемарине-первокурснице элегантность движений привлекала второй взгляд тех, кто с первого поспешно решал, что разглядывать здесь нечего. А лицо у Хонор было из тех, что с возрастом только улучшаются. Но даже сейчас она не замечала, что слишком резкие углы смягчились, подчеркивая индивидуальность, что унаследованные от матери огромные глаза придали ее треугольному лицу интригующе-экзотический вид. Впрочем, это было и неудивительно – слишком долго сглаживались углы при пролонге, и хорошенькой ей никогда не быть – разве что красивой… как только она это заметит.
И все это только усложняло его сегодняшнюю задачу. Он хмуро взглянул на свой бокал, потом на часы и вздохнул. Прием по случаю приемки «Бесстрашного» комиссией после ремонта удался. Похоже было, что он затянется еще на несколько часов, но у адмирала этого времени не было. Слишком много деталей надо было уладить на Мантикоре, а значит, ему придется увести Хонор от гостей – хотя вряд ли ее это так уж огорчит.
Адмирал начал неторопливо пробираться сквозь толпу, и Хонор повернулась к нему, словно чувствуя внутренним радаром его приближение. Курвуазье был немногим выше ее матери, так что он улыбнулся ей снизу вверх.
– Ничего себе вечеринка, капитан, – сказал он, и она кисло поморщилась в ответ.
– Да уж, сэр. А главное – шумная.
– Это точно. – Курвуазье огляделся по сторонам, потом снова посмотрел на Хонор. – Через час мне придется вылететь шаттлом на «Гефест», но прежде, чем я улечу, нам надо поговорить. Ты можешь оторваться от гостей, Хонор?
Она прищурилась, слыша необычную серьезность в его тоне, и тоже оглядела переполненную кают-компанию.
– Мне бы не следовало… – проговорила она с явственной тоской в голосе.
Курвуазье наблюдал, подавив ухмылку, как искушение в ней борется с чувством долга. Силы были неравные, особенно если учесть, что к искушению присоединилось любопытство. Наконец Хонор приняла решение и сжала губы. Она подняла руку, и, словно по мановению палочки волшебника, из толпы возник старший стюард Джеймс МакГиннес.
– Мак, не проводишь адмирала Курвуазье в мою дневную каюту? – Она говорила негромко, чтобы ее голос не прорвался сквозь шум толпы.
– Разумеется, мэм, – ответил стюард.
– Спасибо. – Она снова посмотрела на Курвуазье. – Я подойду, как только отыщу Энди и свалю на него обязанности хозяина, сэр.
– Благодарю, капитан. Я вам очень признателен.
– И я вам тоже, сэр, – призналась она с улыбкой. – И я тоже.
* * *
Люк тихо открылся, и Курвуазье повернулся от иллюминатора навстречу вошедшей Хонор.
– Я знаю, ты не любишь приемов, Хонор, – сказал он, – но сегодняшний вполне удался, и мне жаль, что я тебя от него оторвал.
– По тому, как идут дела, я еще вполне успею вернуться, сэр. – Она покачала головой. – И вообще, я половину этих людей не знаю! Гостей с планеты оказалось куда больше, чем я рассчитывала.
– Конечно, больше, – сказал Курвуазье. – Ты их соотечественница, и они тобой гордятся.
Хонор отмахнулась от комплимента, но лицо ее вспыхнуло.
– Пора тебе перестать краснеть, Хонор, – сурово сказал ее старый учитель. – Скромность, конечно, добродетель, но после станции «Василиск» тебе не уйти от общего внимания.
– Мне просто повезло, – запротестовала она.
– Конечно-конечно, просто повезло, – согласился адмирал настолько охотно, что Хонор взглянула на него с некоторым недовольством. Потом он улыбнулся, и она тоже усмехнулась тому, как легко поймалась на его наживку. – Серьезно, если я еще не упоминал – мы все тобой гордимся.
– Спасибо, – ответила она негромко. – Такая оценка от вас много для меня значит.
– Правда? – Он криво усмехнулся, глядя на золотые кольца, охватывавшие рукав его черной, как космос, формы. – Знаешь, а мне будет не хватать мундира, – вздохнул он.
