Новиков между тем возился с пеленгатором. Ведь на крупных спутниках Юпитера стоят радиомаяки - на Ио, на Каллисто, на Ганимеде... Нет. Молчат маяки. Вернее, музыкальные фразы их сигналов не доходят до "Ашнерона".
- Хотя бы один пеленг... Хотя бы одну точку...- Новиков повернулся к командиру.- Что делать, Радий Петрович?
Командир не ответил. Он уже знал, что ничего сделать нельзя. Даже послать на Луну аварийный сигнал. Радиосвязи не было. Надеяться на чудо? Где угодно, только не в Ю-поле.
Ну что ж... На Земле труднее: вокруг все родное, земное, и можно увидеть в окно кусок голубого неба, и мысль о том, что все это будет теперь без тебя, невыносима. В Пространстве же - Шевелев знал это - чувство Земли ослабевало, помимо воли приходило то, что он называл про себя ощущением потусторонности...
Ослабевало? Ну нет! Вот теперь, когда гибель была неотвратимой, он понял, что ни черта не ослабевало чувство Земли. Наоборот!
Надо было что-то сказать ребятам. Командир посмотрел на них. Заостровцев лежал в кресле, задрав голову вверх и бессмысленно вытаращив глаза. Руки он вытянул перед собой, пальцы его вздрагивали, как бы ощупывая воздух.
Ну что им сказать? Разве что два слова: "Будьте мужчинами"... Радий Петрович вдруг замер, пораженный догадкой: так вот что случилось тогда с Рейнольдсом, вот что не договорил он в последней радиограмме - он потерял ориентацию!
У Рейнольдса, так же как и у него, Шевелева, внезапно ослепли приборы. Ю-поле прихватило ослепший керабль Рейнольдса, он врезался в Юпитер. Непонятная, никем не предвиденная энерговспышка... Надо сообщить на Землю. Один шанс из тысячи, что информация попадет к людям, но все равно он обязан сообщить.
Радий Петрович включил аварийную звукозапись и собрался с мыслями. Информация должна быть краткой и исчерпывающей.
Тут он услышал щелканье клавиш задающего блока. Молодые - штурман и бортинженер - сидели, голова к голове, у пульта вычислителя. Заостровцев теперь не щупал пальцами воздух - он медленно водил растопыренной пятерней от себя к экрану. К экрану, на котором светились кольца координат, но по-прежнему не было точки положения корабля.
- Сейчас...- бормотал Новиков, щелкая клавишами. - Только вот введу исходные... влияние Сатурна... Эфемериды... Давай направление, Вовка!.. .
"Какое еще направление? - подумал командир.- С ума они посходили?.."
- Что вы делаете? - резко спросил он.
Ему пришлось повторить вопрос дважды, но ответа он так и не дождался. Те двое, должно быть, просто забыли, что на корабле есть командир.
- Не так, не так! - стонал Заостровцев, мучительно гримасничая и рубя ладонями воздух.- Не понимаешь...
- А как? - хрипел Новиков.
- Слушай меня, Алеша... Слушай! Мы здесь... Да, здесь... Значит, выходная кривая... Вот... вот ее направление, понимаешь?
- Понял!
Снова защелкали клавиши. Новиков откинулся, уставясь на результатную панель вычислителя.
Мертвая тишина.
- Программа готова,- неуверенно сказал Новиков.
2
А все началось, пожалуй, с того вечера, когда Володя Заостровцев ощутил потребность в стихосложении. Время для занятий такого рода было крайне неподходящее: шел последний месяц предвыпускной практики, после которой их группе предстояло перебазироваться на Луну и там ожидать зачетных рейсов.
Но Володя был влюблен. И поэтому ранним вечером он заперся в своей комнате, легкомысленно отодвинул в сторону схему охлаждения плазмопровода и на очищенный уголок стола положил лист бумаги. Затем он взял авторучку и... сразу понял, что не умеет писать стихи. Пришлось сбегать в библиотеку и обратиться к справочной литературе. Володя узнал, что стихосложение, оно же версификация, является системой организации стихотворной речи и что на свете есть дактиль, анапест и даже какой-то амфибрахий. Сведения были полезные...
Проще всего было разработать программу, закодировать ее и поручить создание стихотворения универсальной логической машине. Такая машина была в штурманской службе, но там не обошлось бы без огласки, а этого Володя не хотел.
Тогда он решил написать стихи по методу машинной логики, но без машины. Как в старину учились кавалерийскому строю без лошадей, маршируя "пеший по-конному". Это, кстати, исключало операцию кодирования, поскольку Володя совмещал функции программиста с функциями машины. И он храбро приступил к созданию алгоритма задачи. Заготовив рифмовые пары и выписав их колонкой с правой стороны листа, размеченного на строки и слоги, он составил словарный фонд применительно к специфике будущих стихов: существительные - глаза, волосы, сердце: прилагательные - любимый, нежный, золотистый; глаголы - страдать, зажигать...
Затем он приступил к чисто машинной части работы - к заполнению слоговых клеток с соблюдением логических увязок. Пришлось изрядно поломать голову, но в общем принцип "пеший по-конному" дал результатный выход стихи, сделанные на уровне электронного мозга. Володя вполголоса перечитывал их, отсчитывая слоги на пальцах, исправлял, отделывал: Твои кудри - златых завитков - геликоид антенны, Телепата - вибратор, направленный в сердце ко мне.
А глаза - персептрои электронно-оптической системы на чудесной, в полтысячи миллимикронов, волне...
Да, это были стихи посерьезнее, чем у лириков прошлого.
Они, погрязшие в мистике, только и делали, что писали "о нити той таинственной, что тянется звеня, той нити, что с Единственной могла б связать меня". Володя шел принципиально новым путем.
Когда программа была исчерпана, Володя набрал Тосин номер по видеофону, чтобы прочесть ей стихи. Номер был занят, изображение не появилось, но сквозь частые гудки Володя вдруг услышал голоса. Что-то там не сработало, и он оказался подключенным третьим. Не желая получать чужую информацию, Володя положил палец на кнопку отбоя, но... разговор-то шел о нем!
Тося рассказывала кому-то из своих подруг, что он, Володя, скучный, слишком серьезный и его психокомплекс вовсе не подходит к ее, Тосиному, комплексу. Она любит, чтобы было весело, а Володя если и сострит, то раз в две недели.
"Ты всего-то две недели и встречаешься с ним",- сказала подруга. "Ну и что! - ответила Тося своим низким голосом. - Значит, он всего один раз и сострил. Что? Ну конечно, дело не только в этом, но мне с ним скучно..." Володя отключился. Некоторое время он стоял, тупо глядя на зеленый глазок видеофона. Потом схватил листок со стихами, скомкал и что было силы швырнул в отверстую пасть мусопровода.
Схема охлаждения снова заняла на столе свое законное место. Из-за ее переплетений возникло смуглое живое Тосино лицо. Нет, так дело не пойдет. Прежде всего надо как следует разобраться в характере отношений...
