Она вся кипит от гнева. Ее выцветшие глаза горят голубым огнем. Она захлебывается, ей не хватает слов. Потом поворачивается к Эмили:
- Вставай, девочка! Ты мне нужна!
Эмили лежит на полу, ее трясет.
- Они не всю меня утащили! - провозглашает тетушка - Тилди. - Черт возьми, придется пока обойтись тем, осталось. Подай мне шляпку!
- Я боюсь, - признается Эмили.
- Кого, меня?!
- Да.
- Но я же не призрак! Ты ведь знаешь меня почти всю свою жизнь. Сейчас не время нюни распускать. Поднимайся, да поживей, не то получишь затрещину!
Всхлипывая, Эмили поднимается на ноги; она совсем как загнанный зверек и словно прикидывает, куда бы удрать.
- Где твоя машина, Эмили?
- Там, в гараже...
- Прекрасно! - Тетушка Тилди подталкивает ее к двери. - Ну... - Ее острые глазки быстро обшаривают улицу. - В какой стороне морг?
Держась за перила, Эмили нетвердыми шагами спускается по лестнице.
- Что ты задумала, тетушка?
- Что задумала? - переспрашивает тетушка Тилди, ковыляя следом; бледные дряблые щеки ее дрожат от ярости. - Как что? Отберу у них свое тело - и вся недолга! Отберу свое тело! Пошли!
Мотор взревел, Эмили вцепилась в руль, напряженно вглядывается в извилистые, мокрые от дождя улицы. Тетушка Тилди потрясает зонтиком.
- Быстрей, девочка, быстрей, не то эти привереды - прозекторы впрыснут в мое тело какое-нибудь зелье, и освежуют, и разделают на части. Разрежут, а потом так сошьют, что оно уже никуда не будет годиться.
- Ох, тетушка, тетушка, отпусти меня, зря мы туда едем. Все равно толку не будет. Ну, никакого толку, вздыхает девушка.
- Вот мы и приехали.
Эмили затормозила у обочины и без сил привалилась рулю, а тетушка Тилди выскочила из машины и засеменила по подъездной аллее морга туда, где с блестящих черных дрог сгружали плетеную корзину.
- - Эй! - накинулась она на одного из четверых носильщиков. Поставьте ее наземь!
Все четверо подняли головы.
- Посторонитесь, сударыня, - говорит один из них. - Не мешайте дело делать.
- В эту плетенку запихали мое тело! - Тилди воинственно взмахнула зонтиком.
- Ничего не знаю, - говорит второй носильщик. - Не стойте на дороге, сударыня. У нас тяжелый груз.
- Вот еще! - оскорбление восклицает она. - Да будет вам известно, что я вешу всего сто десять фунтов. Носильщик даже не смотрит на нее.
- Ваш вес нам без надобности. А вот мне надо поспеть домой к ужину. Коли опоздаю, жена меня убьет.
И четверо пошли своей дорогой - по коридору, в прозекторскую. Тетушка Тилди припустилась за ними.
Длиннолицый человек в белом халате нетерпеливо поджидал корзину и завидев ее, удовлетворенно улыбался. Но тетушка Тилди на него и не смотрела, жадное нетерпение написанное на его лице, ее мало трогало. Поставив корзину, носильщики ушли.
Мельком глянув на тетушку, человек в белом халате сказал:
- Сударыня, даме здесь не место.
- Очень приятно, что вы так думаете, - обрадовалась она. - Именно это я и пыталась втолковать вашему черному человеку.
Прозектор удивился:
Что еще за черный человек?
- А тот, который околачивался возле моего дома.
- Среди наших служащих такого нет.
- Неважно. Вы сейчас очень разумно заявили, что благородной даме здесь не место. Вот я и не хочу здесь оставаться. Я хочу домой, пора готовить ветчину для гостей, ведь пасха на носу. И еще надо кормить Эмили, вязать свитера, завести все часы в доме...
- У вас, я вижу, философский склад ума, сударыня, и приверженность к добрым делам, но мне надо работать. Доставлено тело.
Последние слова он произносит с явным удовольствием и принимается разбирать свои ножи, трубки, склянки и разные прочие инструменты.
Тилди свирепеет:
- Только дотроньтесь до этого тела, я вам... Он отмахивается от нее, как от мухи.
- Джордж, проводи, пожалуйста, эту даму, - вкрадчиво говорит он.
Тетушка Тилди встречает идущего к ней Джорджа яростным взглядом.
- Пошел вон, дурак! Джордж берет ее за руки.
- Пройдите, пожалуйста.
Тилди высвобождается. С легкостью. Ее плоть вроде бы... ускользнула. Чудны дела твои, господи. В таком почтенном возрасте - и вдруг новый дар.
- Видали? - говорит она, гордая этим своим талантом. - Вам со мной не сладить. Отдавайте мое тело!
Прозектор небрежно открывает корзину. Заглядывай внутрь, кидает быстрый взгляд на Тилди, снова - в корзину, вглядывается внимательней... Это тело... кажется., возможно, ли?.. А все - таки... да... нет... нет... да нет же, а может быть, но... Он переводит дух. Оборачивается. Таращит глаза. Потом испытующе прищуривается.
- Сударыня, - осторожно начинает он. - Эта дама вот здесь... э... ваша... э... родственница?
- Очень близкая родственница. Обращайтесь с ней осторожнее.
- Сестра, наверно? - хватается он за ускользающую соломинку здравого смысла.
- Да нет же. Вот непонятливый! Это я, слышите? Я! Прозектор минуту подумал.
- Нет, так не бывает, - говорит он. И принимается перебирать инструменты. - Джордж, позови кого-нибудь себе в помощь. Я не могу работать, когда в комнате полоумная.
Возвращаются те четверо. Тетушка Тилди вызывающе вскидывает голову.
- Не сладите! - кричит она, но ее, точно пешку на шахматной доске, переставляют из прозекторской в мертвецкую, в приемную, в зал ожидания, в комнату для прощаний и, наконец, в вестибюль. Тут она опускается на стул, стоящий па самой середине. В сумрачной тишине вестибюля стоят скамьи, пахнет цветами.
- Ну вот, сударыня, - говорит один из четверых. - Здесь тело будет находиться завтра, до начала отпевания.
- Я не сдвинусь с места, пока не получу то, что мне надо.
Плотно сжав губы, она теребит бледными пальцами кружевной воротник и нетерпеливо постукивает по полу .ботинком на пуговках. Если кто подходит поближе, она бьет его зонтиком. А стоит кому - либо ее тронуть - - и она... ну да, она просто ускользает.
Мистер Кэррннгтон, президент похоронного бюро, услыхал шум и приковылял в вестибюль разузнать, что случилось.
- Тс-с, тс-с, - шепчет он направо и налево, прижимая палец к губам. Имейте уважение, имейте уважение.
Что тут у вас? Не могу - ли я быть вам полезен, сударыня?
Тетушка Тилди смерила его взглядом.
- Можете.
- Чем могу служить? - .
- Подите в ту комнату в конце коридора, - распорядилась тетушка Тилди.
- Д - да - а? .
- И скажите этому рьяному молодому исследователю, чтоб оставил в покое мое тело. Я - девица. И не желаю никому показывать свои родинки, родимые пятна, шрамы и прочее, и что нога у меня подворачивается - тоже мое дело. Нечего ему во все совать нос, трогать, резать - еще, того гляди, что-нибудь повредит.
Мистер Кэррингтон не понимает, о чем речь, он ведь еще не знает, что за тело находится в прозекторской. И он глядит на тетушку Тилди растерянно и беспомощно.
