— Может быть, вы читали о том, в связи с чем было задержано открытие этого района, — сказал Брессон. — Во время работ здесь обнаружили старое поселение хохокамов.
— Хохокамов? — переспросила миссис Вольф. — А кто это?
— Многие, приезжающие в Аризону, тоже никогда Не слышали о них, — ответил Брессон. — Но долго прожив в районе Феникса, сложно не наткнуться на упоминания об этом племени. Это — индейцы, жившие давным-давно в Солнечной Долине. Они могли появиться здесь, по меньшей мере, 1200 лет назад. Хохокамы рыли мощные оросительные каналы, создали многочисленные поселения и были достаточно цивилизованы. Но потом с ними что-то произошло, никто не знает, что именно. Они исчезли несколько сот лет назад. Некоторые археологи утверждают, что индейцы папаго и пима — их потомки.
— Видела я их, — фыркнула миссис Вольф, — вряд ли они способны построить что-либо, кроме тех жалких глинобитных хижин в резервации.
Вольф обернулся к ней и с раздражением сказал!
— Про современных майя тоже не скажешь что они могли когда-нибудь построить свои храмы или изобрести понятие нуля. Но однако они это сделали.
Бренда разинула рот. Улыбка Брессона стала еще более натянутой.
— Так или иначе, — продолжил он, — нам пришлось отложить выемку грунта, пока не поработали археологи. Строительство пришлось задержать примерно на три месяца, но мы ничего не могли поделать, так как штат связывает нам руки. Для вас, однако, это может быть удачей. Если бы нас не задержали, все эти дома могли быть уже проданы. Так что все оборачивается к лучшему, не так ли?
Он широко улыбнулся и перевел взгляд с одного на другую.
Вольф помолчал, глубоко вздохнул, представляя, что услышит сейчас от Бренды, и сказал:
— Мы его берем. И подпишем необходимые документы немедленно.
— Роберт! — взвизгнула Бренда. — Ты даже не спрашиваешь меня?!
— Сожалею, дорогая, но я уже принял решение.
— Ну, а я — нет!
— Уважаемые, не нужно так торопиться, — вмешался Брессон с отчаянной улыбкой. — Не спешите, обговорите все. Если кто-то и купит этот конкретный дом раньше вас — возможно, и сегодня, ведь строения здесь продаются, как горячие пирожки, — имеется еще множество других домов, точь-в-точь похожих на этот.
— Я хочу именно этот дом.
— Роберт, ты с ума сошел? — застонала Бренда. — Я никогда не видела, чтобы ты вел себя подобным образом.
— Всю жизнь я уступал тебе, — бросил он. — Я хотел, чтобы ты была счастлива. А теперь ты уступи мне. Просьба не так уж велика. Тем более, утром ты сказала, что хотела бы дом именно такого типа, а «Хохокам Хоумс»— единственный район, где мы можем себе позволить подобное приобретение. Давай подпишем сейчас предварительные документы. Я могу выписать чек в качестве задатка,
— Я не подпишу этого, Роберт.
— Почему бы вам не поехать домой и не обсудить эту проблему? — предложил Брессон. — Я в вашем распоряжении, как только вы придете к обоюдному решению.
— Разве моей подписи не достаточно? — настаивал Вольф.
Сохраняя напряженную улыбку, Брессон сказал:
— Сожалею, но миссис Вольф тоже должна подписать этот документ.
Бренда победоносно улыбнулась.
— Тогда обещайте мне, что вы не будете его больше никому показывать, — попросил Вольф. — Во всяком случае, хотя бы до завтра. Если вам нужны гарантии, я могу выписать вам любой задаток.
— О, в этом нет необходимости.
Брессон двинулся к двери с поспешностью, выдававшей его желание поскорее выбраться из этой нелегкой ситуации.
— Я не буду его никому показывать, пока не услышу от вас окончательного ответа утром.
На обратном пути в Телив, где они жили в мотеле под названием «Сэндс», оба хранили молчание. Бренда сидела, как каменное изваяние, глядя вперед на убегающее под колеса шоссе, Вольф иногда поглядывал на нее, отмечая про себя, что с годами черты се лица все больше напоминают eму профиль попугая. А когда она наконец заговорит и плотина раздражения прорвется, то даже ее голос будет похож на клекот этой птицы. В ход пойдет старый, затасканный, но не убывающий со временем поток упреков и угроз. Она будет бранить его, что он все эти годы пренебрегал ею, напомнит ему напоследок, Бог знает в который раз, что он вечно сидел, уткнувшись носом в свои книги, обожал стрелять из лука и фехтовать, увлекался альпинизмом. А эти спортивные увлечения она не могла с ним разделять из-за своего артрита. Она раскрутит долгие годы своего несчастья, или якобы несчастья, и закончит горькими рыданиями.
Почему он с ней до сих пор не расстался? Наверное, потому что он очень сильно любил ее в молодости, а также потому, что обвинения ее были не лишены основания. Более того, саму мысль о расставании он находил болезненной, даже более болезненной, чем мысль о том, чтобы остаться с ней.
И все же сейчас, в качестве профессора английского и классических языков, он имел полное право пожинать плоды своего труда. Теперь у него было достаточно денег и свободного времени, чтобы он мог заняться исследованиями, которым мешали его прежние обязанности.
А ведь имея такой аризонский дом в качестве базы, он мог бы даже путешествовать. Или не мог? Бренда не откажется поехать с ним, фактически она настоит на том, чтобы сопровождать его. Но ей будет настолько скучно, что его собственное существование станет пыткой. Он не мог винить ее в этом, поскольку интересы у них были разные. Но следует ли ему в таком случае бросать занятия, обогатившие его жизнь, просто ради того, чтобы сделать жену счастливой? Тем более, что она все равно не будет счастлива.
Как он и ожидал, ее притихший было язык стал гораздо активнее после ужина. Вначале он слушал, пытаясь спокойно увещевать ее, указывать на отсутствие у нее логики, а также на несправедливость и безосновательность этих обвинений. Все было бесполезно. Финальная сцена была не нова: слезы, угрозы оставить его или покончить с собой.
Но на этот раз он не уступил.
— Я хочу купить этот дом и жить так, как мне хочется, — твердо заявил он. — И все тут! — Затем он надел куртку и направился к выходу. — Я вернусь позже. Может быть.
Она завизжала и запустила в него пепельницей.
Вольф пригнулся, и пепельница, отскочив от двери, отщепила кусок дерева. К счастью, Бренда не кинулась за ним и не стала устраивать сцен в коридоре, как делала это раньше.
Уже стемнело, луна еще не взошла, но было достаточно светло от сияющих окон мотеля, фонарей вдоль улиц и многочисленных фар автомобилей на улице Апачей.
Вырулив на бульвар, он повел машину на восток, а затем свернул на юг. Через несколько минут он был уже на пути в «Хохокам Хоумс». Неожиданно принятое решение заставило его сердце биться быстрей, а по спине пробежал холодок. Впервые в его жизни он решился на преступление.
