Не найдя ответа на свои вопросы, я оставил глобус и двинулся дальше. Следующий зал оказался огромным. Косые узкие окна, расположенные под самым потолком, были затянуты красными шторами: в красноватом сумраке уходили куда-то вдаль ряды колонн, поддерживающих каменный свод. Лишь ступив несколько десятков шагов, я сообразил, что этот зал гораздо больше всего музейного здания и что я нахожусь в подземелье.
На массивных деревянных постаментах вдоль стен и между колоннами стояли и лежали какие-то плиты, грубо отесанные каменные блоки, капители разбитых колонн, куски резных карнизов, ажурных арочных перекрытий.
Полумрак зала не позволял читать этикетки, написанные по-латыни мелким бисерным почерком. Лишь возле мраморного карниза, украшенного тонким орнаментом из цветов и листьев, удалось разобрать надпись: «Остров Корво [Остров Корво – западная группа Азорских островов], Львиная бухта, западный берег, 1898 год».
Красноватый сумрак подземного зала, удивительные архитектурные детали и орнаменты, без сомнения являющиеся памятниками очень древней культуры, следы камнеточцев, свидетельствующие, что большинство собранных здесь предметов извлечено со дна моря, загадочный рисунок на глобусе, все это, вместе взятое, создавало особую атмосферу таинственного и волнующего ожидания. Мне вдруг показалось, что я действительно очутился на пороге великой тайны, как утверждала надпись у входа... Стоит сделать еще шаг — и появится кто-то, кто сможет превратить осколки умершей цивилизации в прекрасные дворцы и храмы неведомого древнего мира. Неужели все эти куски камня, хранящие следы резцов неизвестных художников — осязаемые доказательства существования Атлантиды?
Я коснулся рукой одного из них. Это была капитель огромной колонны с причудливым и сложным фантастическим орнаментом; материал — полированный сливной кварцит — камень необыкновенной прочности, чертовски трудный для обработки. Какими инструментами были высечены из него архитектурные детали? Даже в наши дни подобная задача не принадлежала к числу легких...
Сумрачный зал казался бесконечным. Полосы красноватого света проникали в узкие прорези похожих на бойницы окон, выхватывали из полумрака куски мрамора, базальта, гранита и множество иных материалов, состав которых нельзя было сразу определить.
Я медленно шел вперед. Вот кусок изящной строгой колонны, край огромной мраморной чаши, архитрав с неясным орнаментом, шар из черного базальта, мраморная женская рука совершенной красоты...
Да, это был необычный музей. На его экспонатах лежала печать нераскрытой тайны. От них веяло древностью тысячелетий, а не веков. Здесь не нужны были замысловатые этикетки, как там наверху. Эти камни говорили на своем языке. Он был понятен и загадочен одновременно. Но такие загадки не раскрываются несколькими словами.
Зал замыкался небольшим альковом. Чтобы проникнуть туда, надо было подняться по узкой лестнице с десятком каменных ступеней. Альков был пуст и залит ярким дневным светом. Свет проникал откуда-то сверху. После сумрака зала я зажмурился.
А когда открыл глаза, увидел Его...
Собственно, это был обычный портрет в полный рост на фоне морского пейзажа. В другое время, в иной обстановке, он, наверное, не произвел бы на меня особенного впечатления. Но тогда, после осмотра подземного музея, возбужденный атмосферой какого-то таинственного ожидания, я был потрясен. Я замер на месте и не мог оторвать взгляда от мужественного и скорбного лица.
Художник изобразил его на берегу океана. Зеленоватые валы обрушивались на скалистый берег и рассыпались клочьями белой пены. Он стоял на карнизе среди темных покрытых водорослями скал, прислонившись спиной к обрыву. Одной рукой прижимал к груди складки широкого пурпурного плаща. Другую — смуглую и сильную — протянул перед собой, сжимая ею выступ скалы, словно штурвал стремительного корабля. Ветер развевал длинные седые волосы, стянутые на лбу золотым обручем. Бледное лицо, не тронутое морщинами, было спокойно. Только глубокие складки в углах губ напоминали о долгих годах испытаний. Широко раскрытые глаза были устремлены в океан. В них были скорбь и вопрос, и огромное знание...
— Насмотрелся? — послышался глухой, словно идущий из-под земли голос.
Я вздрогнул и оглянулся.
Внизу у лестницы, ведущей в альков, стоял старик-сторож.
— Кто это? — тихо спросил я, указывая на портрет.
Старик усмехнулся:
— Он родился двенадцать тысяч лет назад... Ему довелось пережить свою отчизну.
— Так, значит, это не портрет?
— Портрет... Написан через несколько дней после его смерти. По памяти... Но похож... Так похож, — что-то подобное вздоху вырвалось из впалой груди старика. — Жак был талантливым художником...
— Кто такой этот Жак?
— Жак Мариан Дюваль — мой друг... Мы вместе с ним приехали на этот остров семьдесят с лишним лет назад.
— Простите, а кто же тогда вы?
— Меня зовут Антонио Сальватор ди Ривера. Имею сомнительную честь называться ученым хранителем того ярмарочного балагана, который ты видел наверху.
Я закусил губы. Старик внимательно следил за мной, прищурив слезящиеся глаза.
— Что тебя еще интересует?
— Все это, — я указал в глубину сумрачного зала, — откуда?
— Иди сюда, — сказал он вместо ответа.
Я взглянул еще раз на портрет в алькове и спустился по каменной лестнице в зал.
— Ты кто такой? — спросил он, когда я остановился возле него.
Я сказал.
Старик потер высохшей рукой желтый восковой лоб.
— Вспомнил, — пробормотал он, поглядывая на меня. — Читал твои статьи об Атлантическом океане... Там все вздор... Не перебивай... Вздор... Но в одном ты прав... Молодые опускания дна... Они продолжаются... Его страна, — он кивнул на портрет, — уходит на глубину...
— Не понимаю... Кто он?
— Не торопись... Его соплеменники обрабатывали эти камни... Видел руку девушки? Более совершенной руки не изваял ни один скульптор Земли за всю историю бесчисленных поколений. А орнаменты! Ты где-нибудь видел такое?..
— Нет, — признался я.
— Еще бы... Их искусство остается непревзойденным.
— Это все вы извлекли со дна океана?
Старик презрительно усмехнулся.
— Это вернул океан. Тот, кто спустится на дно... — Он умолк, не окончив фразы, и отвернулся.
— Найдет Атлантиду, — подсказал я.
— Зачем искать, — он раздраженно передернул худыми костлявыми плечами. — Она давно найдена. Она вокруг. Мы находимся в центре юго-восточной провинции. В двадцати милях к северу расположен Великий восточный порт. Отсюда их суда плавали к берегам Африки и к Средиземному морю. На склонах этой горы, превратившейся в остров, была большая обсерватория.
