«Сигналы — возле такой звезды?» — спросил про себя Макдоно, а по связи сказали:
— Звезда жутко фонит, она все что угодно может заглушить.
— Перейдите на большую дальность, обратно вдоль нашего вектора. Предполагаю, что мы проскочили за звезду.
— Есть, сэр.
Через секунду снаружи, на корпусе визгливо заныла гидравлика. Там раскладывалась и разворачивалась большая тарелка антенны, готовясь слушать эфир. Скорость V сбросили до ползучей, при которой раскрывать антенну безопасно, — то есть, безопасно в системе звезды типа земного Солнца, но тут дело обстояло иначе. По этой системе сведений не имелось. Корабль поспешно собирал данные, впитывал каждым датчиком, но в чужой системе это капля в море — ни малейшей гарантии, что на дороге не окажется какой-нибудь каменной глыбы. Никто никогда не приближался к тесной двойной — или к другому объекту такой массы. Одному Господу известно, что здесь творится с гравитационным полем.
Когда Макдоно набирал на пульте зоны поиска для двух очередных последовательностей, у него тряслись руки; поиск был проведен до дистанции почти сто световых лет во всех направлениях — и не дал результата, хоть явно должен был захватить звезду-цель. Мы по-прежнему не знаем, где находимся, знаем лишь, что отсюда нужно удирать куда глаза глядят, но, имея в резерве всего пять процентов топлива, вряд ли сможем скоро уйти. Однако на борту есть вспомогательный корабль для горных разработок — шахтосудно; слава Богу, у нас есть шахтосудно и детали для сборной станции. Мы сможем собрать лед в здешней системе и заправиться…
Если не считать, что снаружи радиационный ад, если не считать, что солнечный ветер от этого бело-голубого солнца несет смерть. Это не та звезда, вблизи которой могут выжить существа из плоти и крови, и если шахтеры выйдут в космос работать, им придется ограничивать время пребывания снаружи.
Или же, если корабль скользит по гравитационному скату массивной звезды — что вполне возможно, — мы увидим эту радиацию крупным планом еще до того, как скатимся вниз.
— Мы повторно прогнали всю начальную последовательность, — сказал Грин, занявший кресло Тейлора. — И никакой ошибки в командах не нашли.
Это значит, что Тейлор вводил именно то, что давала ему система навигации. Холодное предчувствие вгрызлось в желудок Макдоно.
— Есть какой-нибудь ответ, мистер Макдоно?
— Пока нет, сэр.
Он старался говорить спокойно. Но отнюдь не был спокоен. Ошибки он не допустил. Хотя не мог этого доказать никакими данными приборов.
Корабль не мог выйти из гиперпространства под другим углом, не таким, как при входе. Этого и не случилось. Просто не могло, принципиально.
Но если какая-то гиперпространственная частица повредила резервную память, если компьютер потерял пункт назначения и потому выдал сообщение «ОШИБКА ПУНКТА», мы не могли на своем запасе топлива уйти слишком далеко и оказаться за пределами видимости звезд, которые нам известны.
Нам нужно всего-навсего найти две звезды, не очень далекие друг от друга, спектры которых совпали бы с тем, что значится на картах. Опираясь на две опознанные звезды, уже легче определиться, найти свое место, и оно никак не может находиться дальше пяти световых лет от нашего второго масс-пункта, даже если бы мы израсходовали абсолютно все топливо, что у нас было, — просто никак не может. В сумме — максимум двадцать световых лет от Земли. Самое большее.
Но в пределах двадцати световых лет от Солнца нет бело-голубых гигантов, кроме Сириуса, а это не Сириус. Спектры обеих составляющих пары не соответствуют никаким известным звездам. Это бессмыслица. Все бессмыслица.
Он начал разыскивать пульсары[3]. Когда не хватает короткой линейки, ты хватаешься за длинную, такую, что не обманет, и начинаешь придумывать всякие скороспелые гипотезы, вроде космической макроструктуры, свернутых межпространств, ты готов схватиться за любую соломинку смысла, которая может дать разуму опору для деятельности, либо подсказать направление, куда двигаться дальше, либо намекнуть, какая из сотни невероятных возможностей окажется истиной.
«Что-то неладно» — такая весть понеслась по внешним коридорам с той минуты, как пассажиры — персонал станции и рабочие-монтажники — получили разрешение покинуть свои каюты. Слух пробрался в гостиные, где люди из персонала, пилоты космобуксиров-толкачей и механики стояли вплотную друг к другу перед видеоэкранами, которые на всех распроклятых каналах сообщали одно и то же: «ЖДИТЕ».
— Почему они нам ничего не говорят? — спросил кто-то, пробив брешь в тишине. — Они должны нам что-нибудь сказать!
Другой техник сказал:
— Почему нет изображения? Раньше нам всегда передавали изображение.
— Мы можем убираться к черту, — сказал пилот толкача. — Мы все можем убираться к черту под хвост. Они слишком большие шишки, чтоб о нас думать.
— Да бросьте, наверное все в порядке, — сказал еще кто-то, и наступила нелегкая тишина — потому что ощущение было не такое, как в других случаях. Корабль испытал жуткий рывок при торможении, когда выходил в реальное пространство, и у техников, которые знали кое-что о глубоком космосе, лица были такие же вытянутые и нервные, как у шахтеров, работавших только в околосолнечном пространстве, или монтажников, которые вообще не имели опыта полетов, — этим вообще не с чем было сравнить.
И в мыслях у Нилла Камерона тоже было что угодно, только не «наверное все в порядке», — даже простой механик толкача может почувствовать разницу между тем, как вошли в эту систему и как бывало раньше. Друзья и пары, вроде него и Миюме Литтл, большей частью стояли рядышком и ждали. Рука Миюме была прохладная и неподвижная. Его ладонь — потная.
— Возможно, — сказал он Миюме, — техники там, наверху, готовят какое-то большое представление по случаю прибытия в наш новый дом.
Не исключено, впрочем, что это просто так положено, закрыть нас и держать здесь, — экипаж, допустим, сейчас рассчитывает внутрисистемный курс или местные ресурсы, и в любой момент может поступить команда «ДЕРЖАТЬСЯ ЗА НЕПОДВИЖНЫЕ ПРЕДМЕТЫ», потому что «Фениксу» надо выполнить коррекцию курса. Нилл слышал эти рассуждения от кого-то в гостиной. Он искренне надеялся, что так оно и есть.
Или же «Феникс» попал в какую-то беду. Эта мысль неявно звучала во всех вопросах… но пока еще рано впадать в панику. Команда корабля там, наверху, делает свое дело, и он, щенок в космосе, видевший всего одно солнце, понимал, что нечего брать на себя чужие трудности или распускать какие-то слухи — хоть успокоительную ложь, хоть рассуждения о самом худшем (которые и без того у всех на уме): вроде того, что они падают или что вышли из гиперпространства слишком близко к самой звезде.
